Эллен Шрайбер - Поцелуй вампира. Начало
Я стала ждать знака, чего-нибудь магического, какого-то чуда — летучих мышей, кружащих над головой, громкого раската грома, чего угодно, но слышала лишь стрекотание сверчков. Может быть, на чудеса и знамения требуется чуть больше времени? Мне оставалось лишь надеяться на это.
* * *Один день умирания от любви растянулся на два, а те — на три и четыре.
— В школу я больше не пойду! — кричала я каждое утро, переворачивалась и снова засыпала.
Джеймсон продолжал говорить мне, что Александр не может подойти к телефону.
— Ему нужно время, — пояснял он. — Пожалуйста, проявите терпение.
Терпение? Как можно терпеть, когда каждая секунда нашей разлуки казалась мне вечностью?
* * *Субботним утром ко мне явился нежданный гость.
— Я вызываю тебя на поединок! — заявил отец и бросил на мою постель теннисную ракетку. Заодно он раздвинул шторы и впустил солнечный свет, ослепивший меня.
— Уходи!
— Тебе нужно развеяться.
Отец кинул на постель белую футболку и теннисную юбку того же цвета.
— Это мамины! Я подумал, что у тебя в шкафу вряд ли отыщется что-нибудь белое. Не опаздывай. Встретимся на корте через полчаса.
— Но я сто лет как не играла!
— Я знаю. Поэтому-то и беру тебя с собой. Сегодня мне нужна победа, — сказал отец и закрыл за собой дверь.
— Ты выиграешь! — крикнула я через закрытую дверь.
Загородный клуб Занудвилля был точно таким же, каким и запомнился мне за все последние годы, то есть снобистским и занудным. Специализированный магазин был забит дизайнерскими теннисными юбками и носками, дорогущими неоновыми мячиками и ракетками. Здесь имелся четырехзвездочный ресторан, в котором стакан воды стоил пять долларов.
В белом мамином спортивном прикиде я почти вписывалась в обстановку. Мешала только черная губная помада, но тут папа придираться не стал. Думаю, он был рад и тому, что вообще сумел вытащить меня из постели.
Я с остервенением бегала за мячами, подаваемыми отцом. На каждом из них мне чудилась физиономия Тревора Митчелла, и я лупила по ним с ожесточением, отчего те, естественно, летели то в сетку, то в забор.
— Раньше ты давал мне выигрывать, — сказала я отцу, когда мы заказали ланч.
— Как я могу дать тебе выиграть, если ты всякий раз лупишь в сетку? Следи за тем, куда посылаешь мяч.
— Наверное, в последнее время я вообще посылаю мячи не туда. Нельзя было позволять Тревору взять верх надо мной и верить слухам, в которые так хотелось поверить. Я очень скучаю по Александру.
Официант принес мне овощной салат, а отцу — сэндвич с паштетом из тунца.
— Как думаешь, папа, встретится мне кто-нибудь, похожий на Александра? — пробормотала я, уставившись в томаты, яйца и латук.
— А ты как думаешь? — спросил он и откусил от своего сэндвича.
— Думаю, что нет. Наверное, он один такой особенный. Подобные парни встречаются только в кино и в любовных романах. Такие, как Хитклиф[16] или Ромео. — К моим глазам подступили слезы.
— Не переживай, дорогая, — сказал отец и подал мне салфетку. — Когда я встретил твою маму, я был в очках, как у Джона Леннона, и с патлами чуть ли не до пояса. Я не знал, как выглядят ножницы или бритва, не нравился ее отцу из-за своего внешнего вида и радикальных политических взглядов. Но мы с ней видели мир одинаково, а только это и важно. Помню, когда я впервые увидел твою маму, была среда. Она стояла на университетской лужайке в красно-коричневых клешах, белой блузке на бретельках, мечтательно глядела вверх и заплетала свои длинные каштановые волосы. Я подошел к ней и спросил, на что она смотрит. «Там птица кормит своих птенцов. Разве это не прекрасно? — сказала она и процитировала несколько строк из Эдгара Аллана По. — Это вороны». Я рассмеялся. «Что смешного?» — спросила она. Я ответил, что ворон и ворона, конечно, кое-что общее имеют, но птицы разные, и это — ворона. Тогда она тоже рассмеялась и сказала, что, наверное, перебрала накануне, но птицы все равно прекрасны. «Да, — ответил я. — А ты еще прекраснее».
— Ты так и сказал?
— Может, мне не стоило говорить тебе об этом. Особенно насчет того, что она перебрала!
— Ага, насчет того, что на мысль назвать меня Рэйвен — то есть Ворон — ее навела красота этих птиц и стихотворение По, мама говорила. А вот насчет перебора накануне — это нет.
Слава богу, что родители увидели в тот день ворона, а не белку. Вот был бы кошмар!
— Папа, что мне делать?
— Тебе придется разобраться в этом самой. Если летит мяч, не лупи со всей мочи, посылая его в забор, а открой глаза и смотри, куда бьешь.
Боюсь, однако, что его теннисные метафоры мне было не прожевать, как и мой салат. Я пребывала в полной растерянности, так и не зная, ждать ли мне мяча или брать инициативу в свои руки?
Отец отошел поболтать с приятелем, а я ломала голову над своей проблемой, когда вдруг услышала голос Мэтта:
— Плохо играешь, Рэйвен!
— Я вообще не умею играть! — ответила я, удивившись, и огляделась по сторонам в поисках Тревора.
— Я говорю не о теннисе.
— Тогда непонятно, о чем же.
— Я говорю о школе, о Треворе. Не беспокойся, его тут нет.
— Значит, ты решил попробовать за него? — спросила я, крепко вцепившись в ракетку. — Здесь, в клубе?
— Нет, я хочу с этим покончить. Я имею в виду то, как он поступает с тобой, Беки и со всеми. Даже со мной. А я его лучший друг. Но ведь и ты нас всех здорово озадачила. — Мэтт рассмеялся. — Мы тебе не нравимся. По-твоему, мы все недалекие и не стоим твоего внимания, но Тревора это не оправдывает.
— Мы что, в программе «Скрытая камера»? — Я снова огляделась по сторонам.
— Кто бы спорил, ты оживляешь нашу жизнь и своим клевым прикидом, и своим отношением к жизни. Тебя не волнует, что о тебе подумают и скажут, а в нашем городе вся жизнь вращается вокруг толков и пересудов.
— Тревор прячется в сувенирной лавке? — спросила я, все еще вертя головой.
— Да пойми, Снежный бал многим открыл глаза. Тревор использовал всех нас, выставил дураками. Я думаю, это стало для нас звоночком.
Тут я поняла, что никаких скрытых камер или прятавшегося Тревора поблизости нет. Мэтт не шутил.
— Жаль, что Александр тебя не слышит, — наконец сказала я. — После бала я его не видела и боюсь, что больше не увижу никогда. Тревор все испортил. — И глаза мои снова наполнились слезами.
— К черту Тревора!
Несколько человек оглянулись, поскольку в клубе не было принято ругаться, хотя такое на корте и случалось, когда игроки пропускали мяч.
— Мне пора бежать, Рэйвен, пока, — сказал Мэтт, отчалил, и тут же подошел отец в компании поразительно загорелого малого.
