Татия Суботина - Ради тебя 1. Если бы не ты
Дверь хлопнула, в нос ударил стойкий запах хлорфилипта и я догадалась, что мы наконец в процедурной.
– Пришли? – спросила я.
Васильев не ответил. Я попыталась отстраниться, но он лишь крепче прижал меня к себе: не страшно, как прижимал Влад в том лесу, но и не так, с нежностью, как делал Артем. Объятья Васильева вывели из душевного равновесия. Больше всего на свете мне сейчас хотелось ощутить одиночество и поставить заслонку на душу, а эти мужские пальцы на теле настойчиво мешали совершить желаемое.
– Пусти, – твердо заявила я, упираясь в его грудь.
Николай нахмурился и покачал головой.
– Ты ударилась и, к тому же, нельзя напрягать ногу. Я донесу тебя до кушетки.
Посмотрев в его глаза, я почувствовала подступающий ком отвращения.
– Я не стану с тобой спорить. Просто пусти меня, – я упрямо поджала губы. – Будьте так любезны, Николай Борисович.
Я снова отодвинулась, и на этот раз он не стал меня удерживать. Когда ступила на поврежденную ногу, с губ невольно сорвался болезненный стон.
– Все в порядке? – спросил Васильев.
– Да. Только колено ноет немного.
Васильев предложил руку, опершись на нее, я смогла доковылять до кушетки самостоятельно. Усевшись, облегченно вздохнула: не такая я геройка, как хотела казаться. От навязчивой боли темнело в глазах, ладони вспотели, во рту стоял противный кислый привкус.
Васильев приподнял мой подбородок.
– У тебя из носу кровь идет. – Он повернул мою голову в одну сторону, в другую. – Голова кружится?
– Нет, – соврала я. – Просто слабость.
Васильев долго на меня смотрел. Внимательно, словно что-то выжидая. Я не смогла разгадать его взгляд. Было трудно сфокусировать внимание на чем-то одном.
– Все в порядке. Правда, – я отвела его руку от своего лица и отерла тыльной стороной ладони кровь.
Васильев открыл медицинский шкафчик, достал оттуда стерильные марлевые салфетки, обмакнул в перекись водорода и стер остатки крови с моего лица.
– Твое тело говорит о другом. Я подозреваю легкое сотрясение мозга.
– Ты ошибаешься, – я пожала плечами. – Со мной все в порядке.
– Что с ногой? – спросил Николай. – Дай я гляну.
Я попробовала выпрямить поврежденную ногу и снова застонала. Васильев принялся ощупывать мне лодыжку, проверил кости и связки. Осторожными круговыми движениями прошелся по мышцам, пытаясь выявить серьезность повреждения.
– На первый взгляд, кость цела, – сказал он. – Но не мешало бы сделать рентген.
– Выше… Вот тут, – я положила его ладонь на переднюю поверхность бедра, чуть повыше колена.
Васильев надавил и я вскрикнула.
– По-моему ничего серьезного, – натянуто улыбнулась, когда боль утихла. – Всего лишь ушиб.
Николай вздохнул.
– Я, конечно, не ортопед, но даже если у тебя нет перелома, то налицо явный кровоподтек около коленных тканей. После операции надо показать тебя Брагину.
– Больным он нужен куда больше, чем мне. Обойдусь.
Васильев фыркнул, отвернулся и стал возиться с медикаментами на столике. Послышалось шуршание пакетов, звук вскрытия ампул.
Я попыталась встать с кушетки.
– Ты куда это направилась? – спросил он, развернувшись вполоборота.
– Как куда? На операцию. Брагину же нужна операционная медсестра? Буду ассистировать.
Брови Васильева взметнулись так высоко, что почти коснулись зеленой шапочки на волосах. Несколько секунд он серьезно смотрел на все мои безуспешные попытки встать на ногу, а потом прыснул смехом.
– Дарья, перестань. Ты же знаешь, операция уже идет, перед тем, как заняться тобой я подключил девочку к наркозу и дождался прихода анестезиолога с гинекологического. А Брагину ассистирует Маргарита.
– Но...
– Никаких «но». Тем более Федор просил проследить, чтобы ты отдохнула после того, что случилось в предоперационной.
– Брагин просил?! Это, что вместо извинений? – сомневаясь, спросила я.
– Можно считать, что так, – Николай повел плечами. – Брагин не умеет извиняться.
Я утвердительно хмыкнула. Федор Иванович славился своим бурным нравом. Я не удивлялась, он был типичным эгоцентриком, которые хотят руководить всем и вся. А вот если кто-то или что-то выбивалось из-под контроля… Пиши – пропало.
Электрический свет погас и тут же вспыхнул, как ни в чем не бывало. В коридоре послышалось оживление. Мой спаситель подошел и закатал штанину, оголив ушибленную ногу.
– Обезболивающее. Даст тебе немного времени на отдых, пока идет операция.
Я зажмурилась. Не любила смотреть, как в мою кожу тыкают иголки. Хотя не боялась ни вида крови, ни игл или еще чего. Ногу обожгло уколом, это было похоже с укусом мухи-цеце: острая мгновенная боль, а через секунду – ничего. Никаких болевых ощущений.
По телу разлилось тягучее спокойствие. Сначала я перестала чувствовать зудящую боль в ноге и районе затылка, а потом и вовсе почти потеряла ощущение собственного тела.
Васильев уложил меня на койку, склонился и нащупал пульс.
– Что ты мне ввел? – пробормотала я, борясь со сном.
– Кроме обезболивающего? Ничего серьезного. Так, одно успокоительное.
Свет в комнате померк, стал переливаться синими и фиолетовыми искрами. У меня перехватило дыхание.
Я заметила, как Васильев стянул резиновые перчатки и небрежным движением отправил их в мусорное ведро. У двери он обернулся.
– Отдыхай. После операции я зайду к тебе.
Перед глазами вспыхнули звезды. Мне казалось, что они прямо надо мной и протяни я сейчас руку – упаду в небо. Звезды вспыхивали, мерцали, манили своей холодной красотой. Я улыбнулась и уступила их зову.
Холодно. Солнце уже упало на землю и растворилось в сотнях красных листьев. Почти невесомые, сейчас они разлетаются по ветру и солнце исчезает. Я дрожу. Ноги мерзнут, руки мерзнут. Мерзнет все: от кончиков волос до ресниц. Кажется, даже язык прирос к небу и теперь я не смогу вымолвить и слова. Никогда не чувствовала себя столь беспомощной и… холодной.
Я не слышу стука сердца, как не напрягаю слух. У меня нет ничего, кроме нестерпимого желания вдохнуть поглубже, ощутить пьянящий запах кислорода, щекотание в носу, наслаждение от воздуха. Одно желание. Но я не могу его осуществить. Я не знаю, как дышать.
Что-то неуловимо знакомое шевелится в уголке памяти. Знания. Рефлексы. Действия. То, что сейчас неподвластно мне. Кому нужны знания без тела, что может их применить?
Единственное, что мне осталось – эхо. Эхо прошлой жизни.
Я не понимаю где я, кто я, зачем я?
Мир?
Здравствуй, мир.
Ты скоро меня забудешь.
Зачем я? Мир, ты когда-нибудь меня помнил?
