Марьяна Мирная - Невеста ворона (СИ)
– Вдруг он, то есть ты, будет старым и страшным, – ответила я предельно честно. Помню, я тогда ещё думала о принце Чарльзе.
Он, конечно, не имел ни малейшего понятия о том, кто такой принц Чарльз.
– То есть будь я старым и страшным, ты не ответила бы на мои чувства? – он притворно удивился.
Я наморщила нос.
– Ответила бы, наверное, но не так быстро, пришлось бы подольше поухаживать, а то как-то слишком легко я сдала свои баррикады.
– Леди, у вас тринадцать диадем из редчайших кристаллитов! – возмутился Юджин.
– Четырнадцать, – поправила я.
– Леди, у вас четырнадцать диадем с редчайшими кристаллитами! – повторно воскликнул он. – Вы ужасно меркантильны.
– Да, и я этого никогда не скрывала, между прочим.
Я понимала, что комната Юджина с его панорамными видами всего лишь временное убежище от наших проблем, но я планировала запомнить этот кусочек рая на всю жизнь. Нам приносили завтраки, обеды, ужины, всё, что было между ними и чего бы мы только не захотели. Впрочем, Юджин этим не злоупотреблял, в отличие от меня. Несмотря на то, что формально я не имела права жить с Юджином в одной комнате до свадьбы, но во-первых, мы обретались в кабинете, а не в спальне, а во-вторых, все церемонии были соблюдены. Пока. Не знаю, долго ли я смогу сдерживаться.
Мне ещё многое предстояло узнать о Юджине, если обстоятельства сложатся в нашу пользу, но уже сейчас я видела, как много он хочет отдать. И не из-за какой-то нерастраченной нежности – он нежен с сестрой, близок с друзьями, с теплотой вспоминает о родителях, с Рихардом их отношения были иногда напряжёнными, но в целом даже немного трогательными – а потому, что в нём невероятно много всего, что можно отдать. Он великий человек в том смысле, что он велик не только ростом или умом или деяниями или властью, но и в первую очередь душой.
Большую часть времени я лежала, обняв Юджина поперёк туловища, вытянув ноги на диване, пока он работал, то есть решал дела государственного значения. Часто заходила Кайла с радостно каркающим Гидеоном на плече, хвасталась обновками, рассказывала последние сплетни. Платья с узором из воронов с зелёными глазами – последний писк моды, в ателье нет отбоя от клиентов. Сама Кайла щеголяла каждый день в новом, но больше всего я оценила блузы с желтогрудками и красногрудками (местные аналоги синиц и снигирей) и бантами у левой ключицы. Мне не терпелось заняться массовым усовершенствованием одежды, как только Юджин окончательно поднимется на ноги... И, пожалуй, еды, но с этим стоило повременить. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезь, но я уже залезла, и мой устав пришёлся людям по вкусу, что уж тут сделаешь.
Иногда к нам приходил Серджиус с бумагами, и я дремала прямо у Юджина на коленях под их голоса. Кто бы мог подумать, что я привыкну к скрежещущему тембру Серджиуса и смогу спать под него.
– А что, по-моему, хорошо – будущие король с королевой держат небо над головой испуганных горожан, – сказал Серджиус, когда речь в очередной раз зашла о Дне, Когда Упало Небо (он теперь так и назывался). – Красота. Хоть сейчас на рекламную голограмму.
– С каких пор ты интересуешься политикой? – оборвал его Юджин. Политики ненавидят политику, странное противоречие.
– С тех пор, как стал первым советником принца, – саркастично ответил Серджиус.
***
Когда Юджин стал чувствовать себя лучше, я решила побывать у себя дома, несмотря на то, что я решила остаться в Эйа на обозримое будущее. Если представилась возможность попрощаться с мамой и друзьями, забрать кое-какие вещи, завершить незаконченные дела, то почему бы этим шансом не воспользоваться. Да хотя бы чтоб в розыск не объявили и без вести пропавшей не признали. Однако Юджин моей логике не внял, он воспринял эту идею с не совсем понятной мне нервозностью, то есть запрещать на стал, даже недовольства не выказал, но согласился, странно хихикнув, и насупился, как маленький ребёнок.
По причине слабого пока что здоровья принц не мог совершать свои обычные нервозные походы из угла в угол, но накрутить всех вокруг сумел. Когда нужно было решать какие-то дела, Серджиус, Иоланда, Конрад ходили вокруг него хороводом, как вокруг ёлки. Если в комнате была Кайла, то все собравшиеся ещё и хлюпали носом, потому что Кайле было грустно из-за мнимой размолвки между мной и Юджином.
– Кто пойдёт со мной? – спросила я однажды во время этих «хождений по мукам». – Юджин?
От моего предложения он отказался, но по лицу было видно, что воспринято оно с облегчением, поскольку сигнализировало, что уходить насовсем я не собираюсь. Оказалось, что членам королевской земли запрещено покидать пределы мира, поэтому «Я, я хочу!» Кайлы тоже было невозможно.
– Вадим? – я пошла дальше «по списку».
– Только ради того, чтобы собрать все нужные детали, – мрачно ответил он. Бородёнка у него снова отросла, видок был затрапезный и зародыши моей симпатии к нему завяли. Лицо ему подлечили, стало как новенькое, он сначала хотел оставить шрам, но Иоланда сказала, что в Эйа шрамы – прерогатива низших слоёв населения, которым не доступна магия, и Вадим передумал.
– Твои родители наверняка думают, что ты умер.
– Ну и пусть, мне плевать.
– Ладно, это тебе решать. Серджиус?
Да-да, мне невозможно хотелось понаблюдать за Серджиусом в своём родном мире: в метро в утренней давке, в очереди, в скрипящем от старости лифте.
– Ага, размечталась, – ответил он, разгадав мой хитрый план.
– Ну тогда, Кон, остался ты. С тобой мы начинали, с тобой и закончим.
– Закончим? – Юджин нахмурился.
– Это я так, для драматизма.
– Не надо драматизма, – сказал Серджиус, – за него у нас отвечают другие люди.
Кайла показала ему язык.
– Как говорил великий мыслитель Йук... – начал Конрад. Окончание фразы потонуло в общем хохоте, потому что Конрад цитировал великого мыслителя к месту и не к месту.
Перед отъездом мы зашли на рынок, в те отделы, где продавались иномирские вещи. Не носить же мне лёгкое платье в феврале месяце в Москве. За бесценок мне досталась толстенная пачка долларов, с которой продавец не знал, что делать, на которые я уже запланировала купить маме шубу, отчиму часы, затариться подарками для своих новых друзей в Эйа, ну и так, оставить часть родителям на прощание. Всегда мечтала так сделать.
Вадим пытался объяснить Конраду, как нужно одеться, но не слишком преуспел. На Конраде в итоге был надет красный пиджак (достаточно большой, но, правда, женского кроя), узкие джинсы (слишком узкие) и сапоги, которые хотели стать сапогами для верховой езды, но не смогли. В качестве компромисса Вадим заставил его надеть обычную белую рубашку. Мы с трудом пересчитали погоду в Москве на их градусы, но Конрад нам не внял, он согласился взять только прозрачный плащ-дождевик, несмотря на наши заверения, что от холода этот предмет гардероба не спасёт. Тайком я купила модный серый бушлат с фурнитурными погончиками и затолкала в мешок, который уменьшал содержимое. Себе я нашла хорошенький приталенный пуховичок ясно-голубого цвета, шерстяное платье пудрово-бежевого цвета и милые ботиночки. Вадим вернулся с рынка с кипой засаленных чёрных вещей.
