Мэгги Стивотер - Синяя лилия, лиловая Блу (ЛП)
Ронан вытащил металлическую коробку с гвоздями от стены и отбросил крышку с ужасным грохотом.
— Я пытаюсь разбудить грёзы моего отца.
— Что?
— Они не мертвы. Они спят. Если я притащу их все к Энергетическому пузырю, они встанут и пойдут. Так что я начал думать, что если я принесу Энегетический пузырь к ним?
Адам не был уверен в том, что он ожидал обнаружить, но не это.
— К коровам?
— У некоторых из нас есть семья, Пэрриш.
Аврора была заперта в Энергетическом пузыре. Конечно, Ронан бы хотел, чтобы она была способна приходить и уходить. Адам пристыженно ответил:
— Извини. Понял.
— Дело не только в этом. Дело в Меттью... — Ронан полностью замолчал, и Адам понял. Это был ещё один секрет, тот, о котором Ронан не был готов рассказывать.
Порывшись минуту в коробке, Ронан обернулся, держа в руках чистый стеклянный шар. Воздух внутри него переливался туманом. Симпатично для того, чтобы повесить его в саду или на кухне старой леди. Он поразил Адама своей безопасностью. Совсем не как Ронан.
Ронан поднес его к свету. Воздух внутри перекатился с одной стороны на другую. Может, вовсе не воздух. Может, жидкость. Адам мог видеть, как шар отражался в его голубых глазах. Ронан сказал:
— Это была моя первая попытка.
— Ты его нагрезил.
— Конечно.
— Мм. А Энергетический пузырь?
Ронан обиженно произнёс:
— Я спросил.
Он спросил. Так просто. Как будто для него было так просто связаться с объектом, который мог заявить о себе Адаму посредством больших и жестоких жестов.
— Во сне внутри была какая-то часть Энергетического пузыря, — продолжил Ронан нараспев. — Если это работает во сне, то работает и в реальной жизни.
— Он работает? Дай мне краткую версию.
— Придурок. Нет. Не работает. Фактически, работает по нулям. — Ронан порылся в коробке с гвоздями, доставая разные другие неудачные попытки, все как один малопонятные. Мерцающая лента, пучок травы, всё ещё растущий из куска грязи, раздвоенная ветка. Он позволил Адаму подержать некоторые из них, они ощущались странно. Слишком тяжёлыми, будто сила тяжести нагружала их сильнее, чем должна была. И пахли они смутно знакомо, как Ронан или как Энергетический пузырь.
Если Адам думал об этом – или охотнее не думал об этом – он мог чувствовать пульс энергетической линии в каждом предмете.
— У меня ещё был мешок с песком, — сказал Ронан, — но я его просыпал.
Часы сновидений. Он вёл машину целый час каждый день, чтобы припарковать машину, свернуться в кресле и спать одному.
— Почему здесь? Зачем ты приходишь сюда, чтобы это делать?
Невыразительным голосом Ронан произнёс:
— Иногда я вижу во сне ос.
Тогда Адам представил: Ронан просыпается на Фабрике Монмаут, сжимая в руках нагрезенный объект, по простыням ползают осы, ничего не подозревающий Гэнси в другой комнате.
Нет, он не мог бесконтрольно грезить на Монмаут.
Тоскливо.
— А ты не боишься, что сам себе здесь навредишь?
Ронан презрительно усмехнулся. Ему бояться за свою жизнь? Но всё же было что-то в его глазах. Он изучал свои руки и признался:
— Я нагрезил ему коробку эпинефрина[29]. Я вытаскиваю из снов лекарства от укусов всё время. Ношу одно с собой. Положил их в Свинью. У меня они по всей Монмаут.
Адам почувствовал безжалостную и жестокую надежду.
— Они работают?
— Не знаю. И способа это узнать нет до того, как что-нибудь реально случится. Но матча-реванша не будет. — Ронан взял два предмета из коробки для гвоздей и встал. — Вот. Время производственной практики. Пойдем в лабораторию.
Одной рукой он накинул на себя ярко-синий флисовый плед. На другую повесил кусок мха, как полотенце официанта.
— Хочешь, чтобы я понёс один? — поинтересовался Адам.
— Твою мать, нет.
Адам открыл для него дверь.
В главной комнате сарая Ронан не торопился, шагая среди коров, останавливаясь, чтобы посмотреть на их морды, или нагиная голову, чтобы рассмотреть на них отметины. Наконец, он встал у шоколадно-корчиневой коровы с неровной полоской внизу её доброжелательной морды. Он толкнул её неподвижный бок носком своего ботинка и объяснил:
— Он работает лучше, если они кажутся более... Не знаю. Разборчивыми. Если это выглядит как что-то, что я мог нагрезить сам.
Это выглядело для Адама как корова.
— Так что именно с этой?
— Выглядит чертовски дружелюбно. Волшебный мальчик-бычок. - Он уложил синий плед на пол. Аккуратно. Затем велел: — Почувствуй пульс. Не просто пялься на него. Пульс. На морде. Тут. Тут, Пэрриш, Боже. Тут.
Адам осторожно провел пальцами по короткой шерсти на морде коровы, пока не почувствовал медленный пульс животного.
Ронан накинул покрывало из мха на холку корове.
— А теперь?
Адам не был уверен, что он ожидал увидеть. Он не чувствовал ничего, ничего, ничего... ох, а вот и оно. Пульс коровы незначительно ускорился. И снова он представил Ронана, так сильно надеющегося на изменения, что он бы заметил даже малейшие различия. Это была самая большая одержимость, на которую, по мнению Адама, был способен Ронан Линч.
Тоскливо.
Он поинтересовался:
— Это самое лучшее, что ты достал?
Ронан усмехнулся.
— Ты думал, я бы докучал тебе, показывая это? Есть ещё один. Тебе сначала надо поссать?
— Ха.
— Нет, серьезно.
— Я в порядке.
Ронан повернулся к другому объекту, который он принес. Не к синему пледу, как ожидал Адам, а скорее к чему-то, завернутому в плед. Что бы ни было внутри, оно не могло быть больше обувной коробки или большой книги. И не казалось слишком тяжелым.
И если глаза Адама не обманывали его, Ронан Линч боялся этого предмета.
Ронан глубоко вдохнул.
— Ладно, Пэрриш.
Он развернул объект.
Адам смотрел.
Потом отвел взгляд.
Потом вернул.
Это была книга, он так думал. А затем не знал, почему думал, будто это книга. Это была птица. Нет, планета. Зеркало.
Это не был ни один из этих предметов. Слово. Слово, сложенное в руке Ронана, которое хотело быть сказанным вслух, а он не хотел, но на самом деле сказал...
Затем Адам снова отвел взгляд, потому что не мог больше смотреть на это. Он чувствовал, что сойдет с ума, пытаясь дать этому имя.
— Что это? — спроси он.
Ронан следил за предметом, но со стороны, отвернув подбородок. Он выглядел моложе, чем обычно, лицо смягчили неуверенность и осторожность. Иногда Гэнси рассказывал истории про Ронана, которого он знал до смерти Найла; теперь, глядя на Ронана, подверженного ошибкам, Адам думал, что мог бы в те истории поверить.
