Хозяйка собственного поместья - Наталья Шнейдер
— В самом деле? — удивился Виктор. — Мне показалось, что я зря разорялся.
— В самом деле, — подтвердила я.
Кажется, отдых накрылся горшками с тушенкой.
Марья, выслушав меня, поджала губы.
— Это ж только вечером, чтобы на ночь в печь поставить? А я же тебя знаю — только на кухню пусти, и не выгонишь.
— Да ладно тебе ворчать, — улыбнулась я. — Перетруждаться не стану. Вот только пельменей налеплю, пока барин здесь, пусть заморозит. Рассол сварю, бочку подготовлю, и…
— И до вечера опять спины не разогнешь.
— Зато потом неделю в городе отдыхать буду.
Марья, все еще ворча, впустила меня в кухню.
— Рассол я сама сварю. А что за пель…
— Пельмени? — подсказала я. — Покажу и расскажу. Только сначала бочка.
Вместе с Дуней мы извлекли из сарая одну из бочек, в которых, по словам Марьи, маменька солонину держала. Я выставила бочку на солнце, внимательно осмотрела и, не увидев ни следа плесени, решила, что сгодится. Мы натаскали в бочку кипяток — и распарится, и стерилизуется, добавили соли, чтобы древесина потом не вытягивала ее из рассола и оставили так до завтра. Завтра Дуня выльет воду, вместе с Марьей они положат в бочку окорока, зальют маринадом, который я сварю сегодня, и попросят парней спустить бочку в подпол, где мясо и будет мариноваться не меньше месяца, готовясь к копчению. А к тому времени я так или иначе разберусь с коптильней.
Пока мы возились во дворе, верхом приехал мужчина. Одет он был так же, как и урядник, — в добротную крестьянскую одежду и сапоги, но, когда он спросил Виктора Александровича, речь его была грамотной и чистой. Виктор сам вышел из дома навстречу ему и представил мне своего управляющего, которого, похоже, очень ценил.
Мужчины устроились в гостиной, я велела Марье принести им чай, а сама занялась пельменями.
19
Давненько мне не приходилось готовить пельмени. На одну ставку врача жить не на что, на две — некогда, и уж точно не до них. Так что сейчас я чувствовала себя так, будто наверстываю что-то упущенное в прежней жизни. Сами собой вспоминались вечера в родительском доме, когда мы лепили пельмени всей семьей, даже папа подключался. Заполняли все доски в доме, чтобы потом вынести морозиться на улицу, прежде чем ссыпать в пакеты. А с Леночкой мы в последний раз делали их на Новый год…
Как она там? Жаль, что нельзя хоть одним глазком посмотреть.
Мотя ткнулся мне в лодыжки, заурчал. Я вздохнула, отгоняя внезапно подступившую грусть. У Леночки все будет хорошо, и у меня тоже.
— В город со мной поедешь? — спросила я кота.
Он посмотрел на меня снизу вверх и повернулся спиной, задрав хвост.
— Ну не хочешь — как хочешь, — хмыкнула я. — Будет хоть кому за домом приглядывать.
Кот мрякнул и принялся умываться.
— Вот и договорились. Только смотри сторожей с ворами не перепутай.
Мотя чихнул и продолжил намывать мордочку.
Я взялась за муку. Вымешивать тесто сразу до идеальной гладкости не стала — лучше дать ему отлежаться, тогда и домесить будет проще. Так что я отложила его в миску, накрыла полотенцем.
Конечно же, ни о каких мясорубках здесь и слыхом не слыхивали. Фарш, начинки для пирогов, капусту для засолки рубили в специальном деревянном корытце, сечкой. Чем я и занималась, когда в кухню заглянул Виктор.
— Я собираюсь показать Егору Дмитриевичу вашу избу и послушать, что он скажет насчет нужных материалов и сроков. Не хотите присоединиться?
— Да, конечно. — Я передала сечку Марье, которая как раз принесла посуду из гостиной.
Когда мы с Виктором подошли к избе, управляющий уже был там. Опустившись на колени, расчищал топором обгорелый участок пола у печи.
— Я думал, может, просто стесать гарь да рубанком пройтись, но слишком глубоко прогорело. С позволения сказать, Виктор Александрович, избу поднимать придется.
Вот не было печали!
— Только не говорите, что я попала на капремонт, — буркнула я.
Оба мужчины озадаченно на меня посмотрели. Мысленно ругнувшись, я захлопала ресницами и спросила:
— Объясните, пожалуйста. Стены ведь целы, зачем их трогать?
— Анастасия Павловна, вот поглядите. — Управляющий подвел меня к одной из стен, указал под лавку. Я не очень поняла, на что именно, но честно посмотрела. — По старинке сделано. В третий венец, значит, врубили переводины. Думаю, три, большая изба. Поверх них плахи положили.
— Плахи? — уточнила я, догадавшись, что «переводины» — это, скорее всего, балки.
— Бревна, вдоль разрубленные, — продолжал объяснять управляющий. — Концы плах врубили в бревна венца, и только после этого стали следующие венцы класть.
— Поняла, — медленно проговорила я.
Получается, пол вделан в стены намертво, и, чтобы его перестелить, нужно снять все, что над ним. Попадись мне этот «домовой», голыми руками бы башку открутила, ни кочерга, ни топор не понадобились бы.
— Я к чему это сказал. Виктор Александрович про доски начал. Можно, наверное, просто поверх старого пола лаги положить, сделать его «черным», а сверху дощатый, «чистый» настелить. Но подозреваю я, что Богдан назовет это глупостью, простите, Виктор Александрович.
— Богдан — плотник мой, — пояснил Виктор. — Золотые руки, но язык без костей.
Видимо, из тех работников, которые начальству в лицо правду-матку режут.
— И я, еще раз простите, с ним согласен отчасти. Доски поверх класть и долго, и дорого. Большая часть пола цела. Лучше запасти плахи, поднять избу да горелые заменить.
Я озадаченно уставилась на него, пытаясь понять, почему разобрать… то есть поднять избу и уложить половинки бревен может быть дешевле, чем просто постелить доски поверх старого пола. Потом сообразила. Это в нашем мире доски пилят машины. А здесь — все ручками, каждую досочку по очереди, пилой. Еще вопрос, сколько в отходы уходит. Опять же, перестилать пол нужно будет целиком, а плахи менять не все.
Но все же поднять всю избу? Магией, что ли?
Магия!
Похоже, с полами разбираться придется мне самой. Или достаточно будет просто руку приложить? К тому окну в девичьей, которое я переделывала после Дуни, чтобы обновилось, я в первый раз не прикасалась. Выходной накрылся не только тушенкой, но и
