Женаты по договору - Деметра Фрост
— Променяла вас на мужа? Какая жалость!
— Отнюдь. Она влюблена и вполне счастлива.
— Значит ли это, что вам разбили сердце? — все не унимается герцогиня, хитро взглянув на Мираэль, — Дорогая, вам стоит получше заботиться о муже.
«Вопрос в другом — есть ли у него сердце, чтоб о нем заботиться?» — подумала девушка, чувствуя укол раздражения.
— Благодарю за совет, мадам, — безупречно вежливо говорит она вслух, — Это замечательно, что вы так радеете за супружеские обязанности и благополучие. Страна может спать спокойно.
Не остается в стороне и сам Аттавио:
— Я слышал, юный виконт Рохан в последнее время грустит. Совсем вы обделили вниманием свое фаворита. Не стоит забывать о тех, кого приручаете, ваша светлость. Или появившиеся от слез морщинки в уголках глаз уже не прельщают вас как раньше? Самого виконта в свое время это не остановило.
От такой прямолинейности герцогиня широко распахивает глаза. Но сказать ничего не успевает, потому что Мираэль восклицает, глядя за ее спину:
— А вот и сам виконт! Похоже, он хочет с вами потанцевать, мадам! Глаз с вас не водит! Лишь бы герцог не заметил!
Вера Ли-Сантэ испуганно и совершенно не чинно оглядывается, и девушка пользуется моментом, чтобы слегка потянуть ухмыльнувшегося Аттавио в сторону. Хватит с нее этой бестактной пираньи! У самой-то рыльце в пушку, а смеет так себя вести!
* * *
— Мне надо отойти, — тихонько говорит Аттавио немного позже, наклонившись к жене. — Рико идет со мной.
Мираэль понимающе кивает. Знакомая ситуация. Как всегда, граф занят делами. И подобные вечера для него — это еще один шанс обсудить очередные сделки и контракты. Незнакомо и приятно то, что супруг ставит ее в известность.
— Но ты справишься. Как всегда, — удивляет тот мягким, почти мурлыкающим голосом, неожиданно потеревшись носом о ее висок.
Она даже удивленно вскидывается. И получает быстрый и легкий поцелуй в уголок губ.
— Насчет второго медового месяца Ли-Сантэ пошутила, — решает сказать она, слегка нахмурившись.
Аттавио хмыкает, но ничего не отвечает.
На самом деле, ему не хочется оставлять ее. Как и тогда, в Фэрдере. Слишком уж очаровательно и соблазнительно выглядит его молодая, но уже взрослая и потому такая женственная и притягательная жена. А как привлекательно смотрится низкий вырез ее платья… Руки так и тянутся провести по аппетитным холмикам над тканью, да шаловливо скользнуть в тесную ложбинку. Слишком хорошо он помнит, что грудь жены не просто кажется полной и высокой. А является таковой на самом деле.
— Душно тут, — с легкостью поймав горячий взгляд супруга и потому — смутившись, говорит Мира, — Пойду на веранду.
Аттавио кивает. И быстро уходит.
Хорошо еще, что много времени деловая встреча с Легуазамо и прочими не занимает. Приходится, правда, немного надавить на зарвавшегося в своей политической неприкосновенности дипломата, сунуть под нос кое-какие документы, да так, что посол уже явно оказывается не рад, что вообще пригласил графа Тордуара на свой вечер. Но пару бокалов виски подняли ему настроение, и он в итоге даже радушно сообщил:
— Не были бы вы женаты, отдал бы вам свою дочь. Таких, как вы, надо держать поближе к себе.
Так себе комплимент, но на вкус Аттавио — вполне приятный.
Проведя еще полчаса в праздных разговорах, граф возвращается в общую залу, где гости, разбившись на пары, полностью погрузились в очередной ритуал светских раутов — танцы. На веранду, где должна была «отдыхать» Мираэль, он не пошел, так как в этом не было никакой нужды. Его внимательные и все подмечающие глаза слишком быстро разглядели среди танцующих сияющую бронзу ее роскошного платья. А еще — замечательную и восторженную улыбку, обращенную к своему партнеру, которым оказался сам принц Давид ДэВалье — двоюродный племянник самого короля.
Замечательно. Просто, мать его, замечательно!
Прелестный молодой человек, всего на пару лет старше самой Мираэль, к тому же лишенный королевской заносчивости и самомнения. Увлеченный поэзией и музыкой и, как следствие, отличный собеседник для трепетных и молодых дам. И, судя по всему, успевший очаровать его жену настолько, что, забывшись, она не только не осталась в сторонке от праздника жизни, но и окунулась в него с головой.
И даже смеется — беззаботно и искренне, чего он сам ни разу не видел.
Ну и? О чем он вчера там думал, как сыч, заперевшись в своем кабинете, и размышляя о смысле женского бытия и естественных для их природы желаний?
То-то!
Вот только что-то не рассчитывал Аттавио стать свидетелем своеобразного падения настолько быстро!
Не после демонстрации трепетной любви к книжной пыли и добровольного поцелуя в качестве благодарности!
Не после того, как они неожиданно гармонично, будто сговорившись, отбили атаку одной из местных пираний.
И уже точно не после горячего желания побыстрее вернуться к своей прелестной супруге, практически наплевав на обязанности!
… А Давид, между прочим, отлично ладит с девушками — об этом известно всем, причем не только при дворе. Этому очень способствует не только милое личико с иссиня-голубыми глазами и нежным чувственным ртом, но и хорошо подвешенный язык. А еще он всегда очень тонко чувствует грань, по которой ходить остро и стыдно и одновременно — заманчиво.
Поэтому Аттавио видит больше, чем хочет. И испытывает уже знакомое чувство раздражения.
Вальс по определению предполагает прикосновения и объятия. Скромные и строгие. Но принц нет-нет, а проводит в ласкающем жесте по изящным позвонкам его жены. Касается бедра. Или тонкого запястья, пробираясь под узкую манжету.
И Аттавио видит все это, и внутренне непроизвольно вскипает, обходя, как тигр танцующих.
И чем ближе он оказывается к вальсирующей паре, тем больше он видит.
Склоненное лицо. Что-то шепчущие с улыбкой губы. Слегка раскрасневшиеся щечки самой Мираэль. И распахнутые в смехе губы.
Дрожащие ресницы. Легкое подергивание плечиком. Если она и отстраняется от чрезмерно откровенных касаний, то это не особенно и заметно.
Хотя, надо отметить, смотрятся они вместе красиво и органично. Оба стройные и гибкие. Молодые. Оба блондины, хотя Мираэль немного смуглее — в Фэрдере она явно пренебрегала зонтиком, и потому ее кожа, как и отметила Вера Ли-Сантэ, действительно приобрела теплый оттенок, выделяющий ее среди прочих женщин.
Аттавио едва дожидается последнего аккорда композиции. И первым делает шаг навстречу жене и ее партнеру, отвлеченно замечая слегка насмешливые взгляды со стороны.
Потрясающе. Просто потрясающе. Теперь его еще и ревнивцем назовут.
Но не плевать ли?
И все же он сдерживается. Аккуратно перехватывает ручку супруги, притягивает к себе, а та по-прежнему смотрит беспечно и добродушно. И в блестящих
