Марина Кистяева - Я все снесу, милый (издательство)
Эффект на ее слова был неожиданным.
Послышался звон разбившегося стекла.
– Ой!
Варшавский излишне сильно сдавил бокал, и тот лопнул в его руке, порезав ладонь.
– У тебя кровь! – с толикой паники воскликнула Зоя.
– Первую помощь оказать сможешь? – не без иронии поинтересовался мрасс.
– Конечно…
– В ванной есть аптечка.
– Конечно-конечно, – засуетилась Зоя и попыталась встать. Но пол сошел с ума. Зашатался. И скользким стал, зараза!
– Осторожнее!
Мрасс поднялся быстрее ее и подхватил под локоть.
– У тебя кровь! – повторила Зоя, как завороженная смотря на красные капли, быстро капающие на пол.
– Ничего страшного.
– Нет, тебе нужно обработать порезы! Я сейчас! Сейчас…
Она снова пошатнулась, полная решимости добраться до ванной комнаты мужчины. Под ноги, как назло, попалась бутылка, и она задела ее. Та с легким звоном упала и покатилась.
– Я вино пролила, – зачем-то констатировала Зоя.
– Ничего страшного.
Голос мрасса оторвал ее от созерцания растекающейся жидкости.
– Вот я набедокурила.
– Уберут.
Варшавский, продолжая поддерживать Зою под локоть, завел в спальню.
– Стой здесь, я за аптечкой.
Она послушно осталась стоять посредине комнаты. Спальня мрасса была выполнена в бело-серых тонах и содержала минимум мебели. Кровать, прикроватная тумбочка, комод, стул. На стенах черно-белые фотографии. Довольно мило.
– Поможешь?
Варшавский появился из ванной, держа в одной руке аптечку. Вторая была в крови, которой он испачкал штаны и обнаженный торс. Торс… Не смотреть на эти «восемь кубиков», а сосредоточиться на оказании помощи.
– Конечно-конечно, – засуетилась Зоя, нервно одергивая подол нижней сорочки. Почему именно сейчас она почувствовала себя недостаточно одетой?
– Перекись водорода есть?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Белый порошок видишь? Посыпь его на раны и заклей пластырем.
Зоя дрожащими пальчиками взяла маленький пакетик с порошком, открыла и со второй попытки посыпала на порезы. Кровь свернулась на глазах – более того, небольшая ранка почти сразу затянулась.
– Что это?
– Тебе сказать название препарата?
Зоя помотала головой.
– Не надо. Все равно не запомню.
– Вот и я так же подумал.
Они стояли почти вплотную друг к другу. Зоя кожей чувствовала присутствие Юлиана рядом. И снова гормоны дали сбой. Мышцы живота сократились, остро отозвавшись на мужчину, который должен был вызывать ненависть и отторжение.
Но не вызывал.
– Я… – Зоя пошатнулась, чувствуя, как слабеют ноги. – Я, пожалуй, пойду. Как понимаю, вина мне больше не нальют.
– Не нальют, – с улыбкой подтвердил мрасс и неожиданно приобнял ее здоровой рукой. – Я, конечно, не дан, но, надеюсь, как собеседник тебя устроил?
Запах Юлиана обрушился на нетрезвую голову Зои как тайфун. Нотки мускатного шалфея, герани и древесные перемешивались с запахом кожи и произвели на нее ошеломляющий эффект. Она даже носом повела, глубже впитывая его в себя.
Какой вкусный…
– Устроил, – пискнула Зоя и, собравшись, напомнила себе, что обнимающие ее руки принадлежат реальному мужчине, а не роботу.
И этот мужчина – причина ее беспокойства в новом мире.
– Вот и славно. А теперь я предлагаю пойти спать, – мрасс довольно улыбался.
– Спать? – глупо переспросила Зоя. Сердце забилось сильнее, а душа ушла в пятки.
– Вот именно: спать.
– Но…
– Ты на одной половине моей кровати, я на второй. И без разговоров. Наговорились уже. Все.
С этими словами Юлиан Варшавский развернул ее и, легонько шлепнув по попе, направил в нужном направлении.
Зоя спорить не стала.
Кровать манила свежестью и прохладой после жаркого, удушливого дня, полного событий.
Спать так спать.
Она, как была в двух сорочках, залезла под простыню, свернулась клубочком и сразу провалилась в сон без сновидений.
* * *Под утро начался дождь.
Яна ненавидела дождь и, оказавшись под ним в одном коктейльном платье, смачно выругалась. Паскудство! Вышвырнуть ее в том, в чем была! Сволочь! Хоть бы позволил сумки собрать! Ан нет, решил унизить, растоптать, как будто мало ей было унижений на сегодня.
Все началось с Варшавского.
С этого сукиного сына!
Она была уверена! Она ни на минуту не сомневалась в том, что ей удастся снова соблазнить его! Он пылал к ней страстью. Да такой, о какой не забывают в одночасье! Когда-то Яна совершила ошибку, и он выгнал ее, но она тешила себя надеждой, что все поправимо и возможно его вернуть!
Как же Яна этого хотела!
Хотела снова просыпаться рядом с ним! Чувствовать на себе его страстные поцелуи! Хотела изгибаться под его руками!
Ей надо было быть с ним. Потому что она загибалась без него.
Просто загибалась…
Яна, тяжело ступая, шла по мостовой, прижимая под мышкой сумочку – единственное, что позволил взять с собой Галански. Он пришел в бешенство, когда понял, что она не соблазнила Варшавского.
Их план был простым: она затаскивает в постель Варшавского, а Галански тем временем берет ширас. И оба получают желаемое.
Обоих обломали. Причем в грубой форме.
Яну до сих пор охватывала ярость, стоило вспомнить равнодушный взгляд Варшавского, скользнувший по ее телу.
– Ты ошиблась домом.
Три слова.
И все.
Яна лениво развела ноги, демонстрируя Варшавскому влажное лоно, готовое принять его.
Но тот развернулся и вышел, оставив ее лежать обнаженной на собственной кровати.
Первое, что она почувствовала, – растерянность. Как же так… Взять и уйти. А как же она? Потом пришли ярость и злость. Что, уже недостаточно хороша, чтобы лечь с ней? Быстро одевшись, выскочила из дома и стала ждать Галански. Тот отсутствовал недолго. Тоже вышел из виллы Варшавского с пунцовым от ярости лицом.
Был немногословен. Молчала и Яна.
Но даже в кошмарном сне она и предположить не могла, что он сделает по возвращении в отель, где они обосновались. О том, что подойдет к шкафу, где лежали ее документы, возьмет их и швырнет ей в лицо.
– Убирайся.
От тихого бешеного шепота по спине Яны побежали холодные мурашки.
Она могла бы унизиться, упасть на колени, сделать ему минет, раскаяться, наплести чертову прорву разных нелепиц. С одной-единственной целью – остаться его содержанкой.
Но в тот момент ясно поняла – не хочет.
Вот не хочет, и все тут.
Медленно нагнулась, поднимая паспорт.
– Да пошел ты, неудачник!
Развернулась и ушла в ночь.
