Щепотка пороха на горсть земли - Дарья Андреевна Кузнецова
Охотник только понимающе хмыкнул в ответ: они не добрались еще даже до того места, где нашли труп Шалюкова, как тут успеть.
И оно действительно началось. Дождь, к счастью без града, хлынул стеной, так что одежда вымокла в пару секунд. Вода была на удивление теплой, но ветер все равно мгновенно выстудил, словно они выскочили из бани и нырнули в холодное озеро. От внезапного перепада пробрала дрожь, на мгновение перехватило дыхание… А потом Косоруков от души подхлестнул кобылу на кстати подвернувшемся ровном участке. Зорька поднялась в тряский галоп, и мужчина приподнялся в стременах, а через мгновение их нагнал Гранат, опередил на полкорпуса, но тем и ограничился.
Ветер хлестал в лицо, швыряя целые пригоршни воды, из-под копыт разлетались брызги и мелкие камни — по дороге уже потекли ручьи. Густо заштрихованный ливнем пейзаж стал мутным, неразборчивым, стемнело, словно не день был в разгаре, а наступил уже поздний вечер. Молнии то и дело вспарывали небо, высвечивая причудливые резкие тени.
Все это походило на светопреставление, от вида этакого буйства стихии пробирало жутью. Вот только Дмитрий неожиданно поймал себя на том, что не просто улыбается, а смеется — просто так, без причины, от накатившего чувства восторга и облегчения. Уже очень давно — а может быть, никогда, — он не чувствовал такой невероятной легкости. Словно он не скачет в седле, а летит, подгоняемый ветром.
Да, он утратил чародейский дар, да, боялся теперь широкой водной глади и старался вовсе не приближаться к морю, но…
Он всегда любил дождь. Особенно грозу. Такую вот летнюю, яростную, и мальчишкой еще, прилипнув лицом к прохладному стеклу, всегда зачарованно наблюдал за буйством природы. Кто бы его отпустил гулять в такую погоду. А так хотелось…
Пара минут галопа показалась вечностью, но вскоре Гранат сбился с шага на рысь, и Зорька не пожелала вырываться вперед, сбавила шаг. Анна вгляделась в небо и что-то крикнула, махнув рукой. Слова унес ветер и разбил гром, но жест Дмитрий понял правильно. Не сразу, правда, сообразил, на что указывает спутница, а когда заметил…
Первым порывом было тряхнуть головой и протереть глаза, чтобы отогнать видение. Но это не помогло.
По небу среди грозовых туч мчалось нечто огромное, сверкающее, дымчато-серое, больше всего похожее на коня. Копыта выбивали из облачных громадин молнии, за гривой куделью тянулись облака, небо взрезали три антрацитово-черных загнутых рога, расположенных треугольником: два — вроде козлиных, между ушей, и третий — посреди храпа.
Дмитрий придержал кобылу и уставился на странное явление зачарованно и растерянно, но долго любоваться не пришлось, за ним вернулась спутница.
— Быстрее, едем. Заметит — беда, — прокричала она, с трудом перекрывая вой ветра.
Опять лошади поднялись в рысь, часто оступаясь и сбиваясь на шаг. Вода текла по дороге, порой ее было столько, что заливало бабки. Минут через десять Гранат вдруг споткнулся так, что едва не покатился кубарем, хозяйка чудом удержалась в седле. Но жеребец отчетливо захромал, припадая на переднюю ногу.
Тихо ругаясь себе под нос, девушка остановила коня и спешилась, чтобы осмотреть повреждение. Спрыгнул на землю и Дмитрий, склонился над копытом вместе с хозяйкой. Оказалось, подкова потеряла несколько гвоздей и откровенно болталась.
— Сейчас снимем, а то покалечится, — решил Косоруков и полез в седельную сумку.
Клещей у него при себе не было, но кое-какой инструмент вроде небольшого топорика имелся. Да тут навскидку должно было хватить любой прочной железки, чтобы поддеть. Хоть бы даже ножа, но его было жаль.
Передав Анне поводья Зорьки, Дмитрий примерился к копыту — зажал конскую ногу между коленей, перехватил топор за обух поудобнее. Гранат на процедуру реагировал спокойно, только с любопытством попытался зажевать воротник охотника. Дмитрий негромко, со смешком ругнулся, передернул плечами.
Подкова отвалилась на раз. Охотник выпустил лошадиную ногу, выпрямился и шагнул к своей кобыле, чтобы убрать топор обратно на место и туда же пристроить подкову — он не приучен был бросать на землю. Анна легко вспорхнула в седло и, слегка придерживая поводья, раскрутила фляжку, чтобы напиться.
Дмитрий едва успел убрать топор. Зорька вдруг жутко всхрапнула, мотнула головой, поддала задом и рванулась с места, выдернув поводья из руки едва ли не с самой этой рукой. Гранат, до сих пор сохранявший невозмутимость, тоже шарахнулся в сторону, лягнул воздух и рванул за подругой. Анна к такому оказалась не готова: вскрикнув, вылетела из седла и выронила фляжку.
— Какого?.. — растерянно пробормотала она, пытаясь подняться.
Вместо ответа Косоруков молча подал ей руку и буквально вздернул на ноги. Анна, наступив на левую, сквозь зубы ругнулась: лодыжку прострелило болью. Кажется, дернуло стременем, когда она падала.
Дмитрий ничего на это не сказал, лишь крепче стиснул челюсти и едва не скрипнул зубами. Он взялся за револьверы и быстро обернулся вокруг своей оси, оглядываясь и оценивая обстановку. И Анна, последовав его примеру, тоже заметила их — тех, кто так напугал лошадей.
— Не пали издалека, пусть подходят, — резко скомандовал Косоруков через плечо, повернувшись спиной к спутнице. — У Торка кучность паршивая.
— Еще меня стрелять поучи, — огрызнулась она, следуя его примеру и проверяя заботливо разложенные в гнезда патроны на ремне кобуры.
Набель знала у своего Торка единственный недостаток: шестизарядный барабан.
Больше всего это походило на засаду, хотя Дмитрий никогда прежде не слышал, чтобы нежить была способна на подобные действия — спланированные и коллективные. И тем не менее действовали они удивительно слаженно, на случайное совпадение не спишешь.
Упыри стекались со всех сторон. Изуродованные тлением, искаженные посмертным существованием фигуры — с непропорционально удлинившимися руками, с кривыми когтями на тонких костистых пальцах и острыми желтоватыми зубами. Мокрые лохмотья, оставшиеся от одежды у некоторых из них, висели на тощих телах и облепляли их, сквозь бесчисленные прорехи проглядывала серая кожа, обтянувшая скелеты.
В частых сполохах молний фигуры упырей выглядели особенно гротескно и зловеще. Они словно двигались рывками, мгновенно перемещаясь из одной позы, подсвеченной молнией, в следующую, и также рывками приближались.
Ходячих трупов было не меньше пары десятков, а у людей на двоих — восемнадцать патронов.
Не в их пользу арифметика, но не так все плохо, как могло
