Тридцать три поцелуя на десерт (СИ) - Ли Марина

Я с сомнением покосилась на леденец. Интересно, как много соплей и прочих жидкостей организма попадает в сахар во время готовки?

– Я буду, – внезапно пришёл мне на выручку Брэд, протягивая деду монету. – Два мне дайте, дедушка. Уж больно они у вас аппетитно выглядят.

Алларэй так искренне соврал, что даже дед на своё угощение посмотрел с удивлением. Но стоило нам отойти от любопытного старика, как оба петушка были вручены Моку.

– Вот этим себе рот заткни, если держать закрытым не можешь, – зло прошипел своему подчинённому Брэд. – И чтоб я от тебя ни звука до вечера не слышал!

Бержан виновато насупился, но даже от молчаливого него было больше вреда, чем пользы. Потому как вид у него был при этом такой, что народ шарахался в стороны, никак не желая при нас откровенничать. Спустя полчаса Брэду это всё надоело, и он постановил:

– Хрен с ним, твоя взяла! Мы с фру Тауни остаёмся на ярмарке, а ты проверь местное кладбище. Сосчитай мне новые могилы, и магфон проверь.

– А как же конспирация? – мрачно глядя на петушка в своей руке, спросил недотёпа.

– Скажешь, что у тебя в этих краях дед жил. Давно. Или прадед. И ты теперь его могилу ищешь. Придумай что-нибудь!

И добавил, когда Бержан побрёл исполнять поручение:

– Свалился на мою голову! Я его не хотел в Орден брать, но он сам и вправду из местных. К тому же за него очень просили. А теперь куда его денешь-то? И на кухне держал, и на почте. Так он везде отметится так, что потом не разгрести! Пива хочешь?

– Пива? – Я облизала губы и оглянулась на помост. Именно возле него были горкой сложены бочонки, из которых огромный мужик с лихими усами ловко наливал пенный напиток. – Нет, лучше квасу.

– Значит, квасу! – легко согласился Брэд и взял меня за руку.

Правда, напиться сразу у нас не получилось – пришлось дожидаться, пока освободится хотя бы одна кружка, а желающих здесь было немало. Но зато когда мы уже по сложившейся традиции честно поделили купленное пополам, пивовар одобрительно крякнул, да и остальные мужики тоже стали смотреть на нас совсем другими глазами. Я непроизвольно напряглась, но решила, что и близко знать не хочу, с чем это связано. И тут кто-то из мужиков громогласно объявил:

– Вот это я понимаю. А то придумали моду, хвостами крутют. Внучка моя конюха с мельником стравила, коза драная. Я ей говорю: Выберь ужо, хоть кого. А она мне: Ты, дед, не понимаешь ничаво. Им сначала помучиться надо, чтоб потом любилось слашше.

И вслед за ним второй голос, помоложе:

– Чужачки, а дело понимают. Так и надоть, чтобы баба сразу всем показала, по кому она сохнет.

– Март, любый мой, ты только скажи! – В круг вылетела чернявая девка. В двух косах алые ленты, насурьмлённые брови, юбка праздничная, безрукавка белая, из кролика, а в глазах смешинки пляшут. – Я хоть зараз! Ронни, плесни-ка и нам кваску.

Март побагровел и попятился. Народ дружно заржал, заулюлюкал. Видно, эту парочку в деревне неплохо знали

– С тобой, вертихвостка, я и с одного колодезя пить не стану, не то что из кружки!

Девица упёрла руки в бока.

– Ах, из колодезя не станешь! – гневно сощурилась она. – Так пошто ж ты, кобелячье твоё племя, по осени к нам на двор бегал?

Чем закончилась эта трагическая история, узнать нам не довелось, потому как на помосте ударили в гонг, и из-за ширмы, на которой был нарисован густой лес, появился первый актёр. Шатаясь, будто пьяный, он дошёл до середины сцены, где и остановился. Пригладил криво приклеенную бороду и печально взвыл:

– О, Предки! За что вы караете меня? Чем прогневил я вас, что вы лишили меня своей защиты? Не я ли поминал вас добрым словом? Не я ль носил на жертвенник курей и коз? И не моя ль жена для вас разводила каждый вечер огонь в лампадках?

– Видать, это трагедь, – прошептала вставшая возле меня девица с такими же косами, как у той, которая хотела разделить кружку квасу с Мартом, но в более скромном наряде. – Я до них жуть как охочая.

Трагедь на помосте тем временем набирала обороты. Мужик сообщил нам, что у него давеча отошла в бескрайние Луга Предков вся родня, да и ему уж осталось недолго, потому как помирает он от страшной болезни, что наслал на село поселившийся недалече чёрный колдун.

– Силы он из людей пьёт, – жаловался артист. – Только тем и держится. И лет тому магу уж сотня сотен, а всё ему мало.

После этого бедолага осторожно упал на помост и умер. В зрительных массах зароптали. Кто-то всхлипнул.

– Про бакалейщика нашего трагедь, – авторитетно заявила всё та же девица. – У того тоже по осени бабка померла от магической хвори.

Тем временем из-за ширмы воскликнули женским голосом:

– О, Предки!

И на помост выскочила артистка.

Встретили её, надо сказать, не в пример лучше скончавшегося старца. Ну, оно и понятно. На девице был алый облегающий костюм, в котором бывают гимнасты в цирке, белокурые волосы волнительно распущены, за плечами плащ.

– Я опоздала!

Она упала на колени возле почившего страдальца.

– Двадцать лет я искала тебя, о мой пропавший брат, как завещала мне наша матушка! Ты умер, так и не узнав, как сильно мы тебя любили. Так знай же, я отомщу! Не будь я принцесса-лиса!

Я выпучила глаза и повернулась к Брэду. Вид у него был ошарашенный.

– Враньё! – тут же прошептал он. – Мадди, могилой Предков клянусь, и близко не она.

– Ну-ну…

– Она свой народ спасала, – продолжил оправдываться маг. – Днём девушка, а ночью – лиса. Она была хитрая, изворотливая и…

– Тихо ты, – зашипели на Брэда со стороны.

– … и не носила алое трико, – всё же закончил он.

Тем временем на сцене гимнастка подняла восстание и повела народ на дворец, в котором засел проклятый колдун. По ходу дела к ним присоединился принц. Оказывается, именно ему принадлежал этот замок когда-то, но исчадие Бездны обманом завладело домом его предков и теперь оттуда творило своё чёрное дело.

Закончилось всё свадьбой в отвоёванном замке, а когда принцесса-лиса стала прямо на помосте откровенно лобзать своего принца-героя, народ выдал такие овации, какие, боюсь, не снились даже актёрам Большого Императорского театра. Даже Брэда проняло. Стоял с таким задумчивым видом, что меня аж злость взяла.

– Пойдём отсюда!

Внезапно осознав, что разлюбила бродячие театры, я дёрнула мужчину за рукав, и он перевёл на меня рассеянный взгляд.

– Или ты хочешь просмотреть всё шоу на бис?

– Что? – Он моргнул и оглянулся на помост. – Нет. Прости, задумался. Сценарий уж больно… интересный.

Интересный? Интересный?!

Пока я пыталась подобрать слова, он снова взял меня за руку и повёл к лавкам.

– Не проголодалась ещё? Откуда это так вкусно пахнет? Поищем?

Пахло обычно. Костром и жареным мясом. Но прогулка внезапно перестала приносить удовольствие.

– Как хочешь.

– Ну, если не проголодалась, тогда давай бакалейщика поищем. Слышала, что та девчонка про его бабку говорила?

– Слышала, – проворчала я, поглядывая на Брэда. – А тебе и вправду спектакль понравился?

Он споткнулся от неожиданности.

– Что? Нет! С ума сошла. Или тебе, может, да?

Я отрицательно покачала головой и уточнила:

– Но сценарий всё равно интересный?

– Определённо.

Настроение окончательно испортилось, и я ляпнула, не подумав:

– Это из-за поцелуя?

Брэд остановился и заглянул мне в лицо. Смотрел долго, может, целую минуту. Очень внимательно и очень странно. А затем склонился к моему уху, близко-близко, и почти задевая кожу губами, прошептал:

– Лисичка, неужели ты и вправду думаешь, что меня может впечатлить такая откровенная пошлость? Да я после вчерашнего только об одном думать могу!

Я знала, что не надо спрашивать. Знала, но всё равно задала свой вопрос:

– О чём?

– О том, что вечер уже близко, и ты снова ничего не успеешь приготовить мне на десерт.

Звонко чмокнул меня в висок и рассмеялся моему смущению.

– Ну что, идём искать бакалейщика?