Эми Эвинг - Драгоценность
– Да, но… – Я указываю на герб во втором ярусе – сверкающий красный овал с двумя скрещенными белыми линиями. – Его почти не отличишь от этого. – Я тычу пальцем в герб из третьего яруса, белый овал с двумя скрещенными красными линиями.
Аннабель поводит бровью и качает головой, указывая на красный овал.
Дом Огня.
Потом переводит взгляд на белый овал.
Дом Света.
– Отлично, – говорю я. – Слушай, если ты все знаешь… тогда скажи, что это?
Я указываю на серебряный круг в первом ярусе, с двумя скрещенными золотыми перьями.
Дом Пера.
– Ладно, это было легкое задание. А как насчет этого? – Третий ярус, бледно-зеленый прямоугольник, пересеченный двумя изогнутыми люминесцентными линиями.
Дом Вуали.
Я качаю головой.
– Сдаюсь. Ты выиграла.
Аннабель печально улыбается.
Она проводит меня вдоль стеллажей, показывая, где стоят книги по искусству и истории, любовные романы, рассказы для детей. Целая полка отдана музыкальным нотам, и я копаюсь среди них, выискивая старые любимые произведения и открывая новые пьесы, которые мне не терпится разучить.
– Мне можно их брать? – спрашиваю я.
Конечно.
Я достаю с полки целую кипу нот и усаживаюсь на пол, раскладывая их на ковре и раздумывая, что взять с собой.
– Кто ты?
Тонкий гнусавый голос заставляет меня вздрогнуть от неожиданности, и, поднимая голову, я вижу перед собой девушку, которая стояла у окна в день похорон Далии. Ее колючие глаза впиваются в разбросанные листки бумаги.
– Я… – Мне так и хочется сказать «Вайолет», но Аннабель поднимает свою дощечку. Похоже, на ней уже написано слово суррогат.
– О. – Она критически оглядывает меня, совсем как временами герцогиня. – Лучше бы ты убрала этот хлам.
– Кто ты? – резко спрашиваю я.
Девушка ухмыляется. У нее заостренные нос и подбородок, а глаза посажены слишком близко.
– Я не обязана отвечать на твои вопросы. Ты всего лишь суррогат.
Мои щеки вспыхивают, и я возвращаюсь к прерванному занятию, не обращая на нее внимания. Краем глаза я вижу подол ее юбки – девушка стоит и наблюдает за мной. Я продолжаю копаться в нотах. Герцогиня может мне приказывать, но не эта девчонка.
Юбка исчезает, и я поднимаю взгляд.
– Кто это был? – шепотом спрашиваю я у Аннабель.
Племянница Г.
– Она что, гостит здесь?
Здесь живет.
– Она не очень-то любезна, да?
Аннабель качает головой.
Слуги ненавидят ее.
Потом подносит палец к губам и подмигивает мне. Я улыбаюсь.
Видя, что я увлечена нотами, Аннабель решается ненадолго оставить меня. Она тычет пальцем в грудь и пишет:
Книги по искусству.
– Хорошо, я тебя там найду, – отвечаю я.
Когда у меня скапливается внушительная стопка нот – а сколько еще не разобрано, сколько меня ждет открытий, – я возвращаю на полку нотные сборники и отправляюсь на поиски Аннабель. Должно быть, я сворачиваю не в ту сторону, потому что выхожу к лестнице, ведущей на балкон. Я возвращаюсь назад, иду вдоль длинных стеллажей с солидными томами в кожаных переплетах, и упираюсь в дверь, слегка приоткрытую. Из щели струится свет, оставляя золотистую полоску на ковре. Я слышу шелест страниц. Любопытство толкает меня вперед, и я распахиваю дверь.
Комната совсем небольшая, ее стеллажи заполнены книгами с древними покореженными корешками и стопками выцветшего, пожелтевшего пергамента. Я вижу одинокий деревянный стол и склонившуюся над ним очень знакомую фигуру.
– Люсьен! – взвизгиваю я.
Он поднимает голову, бледнея от ужаса.
– О боже, – говорит он. – Какой приятный сюрприз. Только давай уйдем отсюда. Тебе нельзя здесь находиться.
Он берет меня за руку и выводит из комнаты. Я успеваю рассмотреть пергамент, который он изучает, – лист, испещренный голубыми линиями и цифрами, похож на светокопию. Но вот мы уже за дверью, в главном зале библиотеки.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.
– Я доставлял письмо хозяйке дома.
– От Курфюрстины?
Он склоняет голову.
– У герцогини самая большая библиотека в Жемчужине. Она была так любезна, что позволила мне посмотреть кое-какие книги перед возвращением в Королевский дворец. – Его нежный взор становится серьезным. – Как тебе здесь живется?
Я не знаю, что сказать. Люсьен, кажется, понимает меня и без слов.
– Давай присядем на минутку, – предлагает он.
Я следую за ним в дальний угол, где стоит небольшой столик с двумя стульями, обитыми плюшем. Он отодвигает для меня стул, позвякивая связкой ключей на поясе.
– Знаешь, я вполне способна сама отодвинуть стул.
Он пожимает плечами.
– Привычка.
Я сажусь, и он подходит к другому стулу, снимая что-то с брелка, но это не ключ. Вещица похожа на маленький серебряный камертон. Люсьен прикладывает палец к губам, потом постукивает камертоном по столу и отпускает его. Инструмент зависает в воздухе, вибрируя и издавая слабое жужжание.
– Что это? – спрашиваю я. Камертон медленно возвращается на место.
– Это избавит нас от чужих ушей, – объясняет Люсьен. – Когда поживешь с мое в Жемчужине, научишься осторожности.
– И давно ты здесь? – Я почему-то думала, что Люсьен родился в Жемчужине.
– С десяти лет.
– Что, правда? А из какого ты округа?
Гладкое лицо Люсьена каменеет.
– Почему бы нам не поговорить о чем-то более важном? Как у тебя дела?
– Не знаю, – признаюсь я. – Вроде бы все в порядке. Лучше, чем у некоторых. – В горле встает ком, когда я думаю о Далии. – Ты успел с ней познакомиться?
Люсьену не нужно спрашивать, кого я имею в виду.
– Немного, – печально произносит он. – Она казалась очень милой.
– Да, она и была такой.
– Она из вашего инкубатора?
Я качаю головой.
– Мы встретились только в комнате ожидания.
Мы оба молчим.
– Это герцогиня, – еле слышно шепчу я. – Это она убила ее.
Люсьен кивает.
– Да. Я знаю.
Я в замешательстве.
– Знаешь?
– Нетрудно было догадаться. – Его лицо искажает гримаса.
– А Курфюрстина знает? – Мое сердце бьется сильнее от страха. – Не будет ли… возмездия?
Он похлопывает меня по руке.
– Нет. Этот яд не оставляет следов. Курфюрстина не сможет ничего доказать, а обвинения в адрес одного из главных домов может лишить ее их поддержки. С такой родословной, как у нее, нельзя себе позволить потерять хотя бы одного союзника. Так что рисковать она не станет. – Его рот кривится. – К тому же через год она сможет купить другого суррогата.
