Нина Бархат - Присвоенная

А потом я проснулась по — настоящему. Солнце к этому времени уже скрылось за тучами, и оконное стекло подсыхало после дождя. Наверное, было уже совсем поздно, но я решила не озадачиваться вопросом времени, напомнив себе, что теперь вольна делать все… ну или почти все, что пожелаю.

Густую тишину нарушал лишь звук моего дыхания. Выбравшись из-под одеяла, я на цыпочках подошла к лестнице и глянула вниз. Огромный, похожий на айсберг, диван стоял пустой, будто на нем и не спали. Кристофа нигде не было видно. И я не могла понять, радовало меня это или… оскорбляло. Я вернулась в свою комнату и села на свою кровать.

Под моей рукой змеился замысловатый узор шелковой простыни; стоивший целое состояние цветок у окна покачивал изящными головками бутонов на ветру; изысканная вышивка шелковой же пижамы, мстительно сброшенной мной вчера на пол, играла тонкими оттенками на свету… Для меня, выросшей в богатом доме, не составляло труда оценить все эти «мелочи», призванные украсить мою жизнь в клетке.

Да, это было красиво и дорого. Очень дорого… Но насколько же дороже мне была моя копеечная деревянная чашка в моем старом домике, наполненном моей свободой! Почему я не взяла эту чашку с собой?! Внезапно глаза наполнились слезами — нет, хорошо, что я не взяла ее, ведь она все время напоминала бы мне о потерянном!..

Снизу послышался звук открывшейся двери, и я торопливо вытерла глаза.

И тут же в мои объятия упала та единственная, по которой я скучала! Открытая, веселая, резвая — Мойра позволила себе на время стать ребенком, которым давно уже не была. Обнявшись, мы смотрели друг другу в глаза, говоря взглядом то, чего не выразить словами.

За время моего отсутствия она изменилась сильнее, чем можно было бы ожидать. Подростковая угловатость ушла, уступив место грациозности юной девушки. Нежная красота еще больше изменила ее лицо. Моя кровь ей все-таки помогла.

— Я так рада, что ты вернулась! — Ее голос и взгляд подтверждали: действительно рада.

— Не могу сказать то же самое, Мойра… Но я очень рада видеть тебя!

— О, пожалуйста, Диана! — ее полудетское личико скорчилось в рожице недоверчивого изумления. — Неужели ты и правда думала, что он тебя не найдет?

— Да. Я верила в это.

Мойра звонко рассмеялась, и я снова поразилась ее здоровой живости. Крепко ухватив меня за руку и возбужденно блестя глазами, она придвинулась ко мне поближе и начала быстро рассказывать:

— Ты не представляешь, что здесь было, когда ты сбежала! Я никогда не видела его в такой ярости! Иногда мне казалось, что мы останемся совсем без слуг! — И она в притворном ужасе покачала головой.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну он же должен был выпустить пар! — удивленная моей непонятливостью, Мойра засмеялась, но осеклась, увидев мой потрясенный взгляд, и затараторила о другом: — Знаешь ли ты, что никого никогда не искало такое количество профессионалов, как тебя, Диана?

— Догадываюсь. А удвоенная охрана тоже в мою честь? — я рассеянно смотрела в окно, думая о цене моего поступка. Так вот почему было столько новых лиц среди прислуги…

— Возможно… — расплывчато ответила Мойра и, внимательно глянув на меня, осторожно добавила: — Хочу сразу тебя предупредить: даже не пытайся сбежать во второй раз — ничего не выйдет! Я тебе, конечно, все что угодно прощу, но Кристоф… — и она, нахмурившись, снова покачала головой. — Найди он тебя раньше, точно убил бы, несмотря на все свои чувства!..

Я перевела взгляд на нее. Посмотрев испытывающе в ответ, Мойра махнула рукой.

— Да так, не обращай внимания на бредни древней старухи, — и она весело рассмеялась собственной шутке.

Мысль о всех невинных, заплативших за мой побег вместо меня, не давала покоя. Но еще больше меня мучил вопрос: сбежала бы я, зная наперед цену своего поступка? И неуверенность в ответе делала меня чудовищем в собственных глазах…

— Мойра?

— Да?

— Помнишь Кайла, исследователя из лаборатории? Не знаешь, где он сейчас? — Я, мертвея внутри, ожидала ее слов.

Она сразу стала серьезной, сложила руки на груди и настороженно посмотрела на меня.

— Не знаю. Он исчез. Давно исчез.

Односложные, нетипичные для нее ответы убеждали: Мойра что-то скрывала.

— А это имеет для тебя значение?

— Просто мне не хочется думать, что он пострадал из-за меня, — изо всех сил я старалась выкроить допустимую часть правды. Я знала, что он пострадал из-за меня.

— Только поэтому?

Конечно, можно было найти и другие варианты ответа, но в тот миг я инстинктивно сообразила, что даже милой Мойре всего говорить не стоит.

— Да, — я не сомневалась, что этот вымученный непринужденный тон мне дорого обойдется сегодня ночью.

— Вот и хорошо. Но тебе, как моей любимой подруге, я хочу дать один совет: никогда не спрашивай о Кайле Кристофа! — и ее взгляд приобрел могильную серьезность. — А еще лучше, Диана, забудь о нем навсегда! Считай… что его и не было никогда!

— Да. Будто и не было никогда. Понятно.

Мойра тут же улыбнулась и весело прощебетала, безуспешно пытаясь вернуть меня в действительность:

— Ты готова к балу?

— К балу? — автоматически повторила я, смысл этого слова не всплывал в памяти…

— Ты еще не в курсе, Кристоф запретил об этом рассказывать, говорит, ты не готова… Но что он может мне сделать, если я скажу?! — она жизнерадостно рассмеялась — ведь и правда невозможно было представить, чтобы он хоть пальцем тронул обожаемую сестру. — Кроме того, я считаю, что ты имеешь право знать, потому что стала почти членом семьи…

Членом семьи? Не было сил думать о чем-либо, кроме долгожданного вечера в одиночестве, чтобы дать слезам выход, поэтому я задвинула эту фразу наряду с другими, такими же обескураживающими, в дальний угол памяти — на более позднее время.

— Бал? — Поддержать разговор оказалось не так уж сложно.

— Бал проходит раз в году и всегда у нас, поскольку наша семья властвует не только в мире людей, Диана, — ее значительные слова не были для меня новостью, я узнала правду от… Кайла… — Со всего мира к нам на бал съезжаются самые сильные и самые влиятельные. Это настоящее событие! Но не волнуйся, у тебя еще будет время на подготовку, целых три месяца.

Я и не собиралась волноваться. По крайней мере, сейчас. Моя душа была занята совсем другими переживаниями, но Мойре вовсе не стоило знать об этом, поэтому я согласно кивнула.

Чтобы хоть временно отвлечься от мыслей, причинявших мне столько боли, я начала рассказывать ей о своей недолгой свободной жизни, а она мне — о своем выздоровлении. Искренне жалея, что не была с ней тогда рядом, я сказала об этом, на что Мойра только улыбнулась — она простила мне побег еще до того, как я убежала!