Доун Томпсон - Повелитель тьмы

Рианнон оказалась права. Женщина была неопасна, и она побежала за ней.

— Марибелль, пождите! — позвала она.

— Запоминайте куда идете, юная леди! — напомнила ей старуха, снова щелкая языком.

Рианнон мельком глянула и как раз вовремя она почти сошла с темно-зеленой травы. Когда она подняла взгляд, женщина уже ушла.

Сердце Рианнон упало. Она оглянулась назад. Гладкая гранитная стена в три раза выше нее стояла там, где только что была трясина, и она вздохнула. Поскольку ничего нельзя было изменить, она пошла через луг с темной травой, и оказалась в месте, напоминающем парк, в центре которого был лабиринт. Дорога волшебного царства и пышная темная трава привели ее прямо к нему.

Почти сразу же она увидела сидящего возле пирамиды фавна, его волосатые руки и козлиные ноги. Он был полностью сосредоточен на игре флейты, и не заметил ее. Си! Неужели это он? Сердце прыгнуло от радости.

— Си! — кричала она, направляясь к нему. — Это ты? — этого не может быть. Сатир не обратил внимания на нее. Казалось, что он загипнотизирован музыкой, играющей из его флейты, как будто ее там и не было, Рианнон остановилась и как раз во время, так как едва не сбилась с пути. За долю секунды вспыхнувшая надежда угасла.

Существо было так похоже на бесхитростного фавна Зеленого леса, она была уверенна, что нашла путь домой. Как боги могли быть такими жестокими? Сатир смотрел сквозь нее, когда она проходила мимо него, Рианнон тоже на него уставилась, ожидая хоть какой-нибудь признак движения, но ничего не произошло. Она что была невидима? Это было невероятно. Но Марибелль же видела ее. У нее было мало времени, и она не собиралась тратить его впустую. Она должна вернуться к месту, где она пересекла границу, и молила богов указать ей путь.

Горячие слезы побежали из глаз. При любых других обстоятельствах она была бы преисполнена благоговения в этом захватывающем дух потустороннем мире, в который она попала; вокруг пестрили дикорастущие цветы, мох и папоротник, посеребренные лунным светом.

Она могла бы любоваться этим видом, но никак не могла перестать думать о том, что случилось с ней там. Если бы она только не нарушила условия Гидеона. Если бы только она осталась в пещере, ничего бы этого не случилось. Но нет, она вышла из нее, и теперь не было никакой пещеры. Скорее всего, уже не было никакого острова. Она прогневала, богов и за это заплатил Гидеон своим домом и, скорее всего, своей жизнью.

Она мысленно представила себе его красивое лицо, с его поразительными угловатыми чертами, темные внимательные глаза, которые говорили больше чем жесты, его красивые губы, его длинные темные волосы, растрепываемые ветром, дразнящий широкий выступ бровей. Она почти чувствовала его сильные мускулистые руки на себе, и твердость его плоти, которая стремительно наполняла ее собой, пульсировала глубоко в ней.

Рианнон застонала. Неужели она никогда не почувствует его в себе снова? Никогда не прикоснется к мягким, шелковистым перьям его крыльев? Никогда не прикоснется к его великолепному телу, коже, знать как никто другой, легкость, когда эти крылья влекут её за собой в Небеса? Не имело значение, что им отказали во входе в Рай. Её Рай был рядом с Гидеоном.

Достаточно было бы просто жить и любить, и закончить свои последние дни, в колыбели его больших крыльев. Она почти могла чувствовать, как они оборачивались вокруг нее, когда он приходил, как начинали дрожать оттого, что позволила ему излиться в нее.

Ее возбуждение было глубоким и сильным, пульс участился, дыхание стало прерывистым, эротические импульсы пронизывали все ее тело, и глубокий стон удовольствия вырвался из ее горла. Ее больные тело и душа буквально сгорали от желания, которое удовлетворить мог только Гидеон.

Она замедлила шаги и закрыла глаза, представляя его лицо, желая, чтобы он появился в бархате ночи за ее спиной. Она так ясно его представила — каждую линию на его лице, каждую задумчивую складочку между его бровями. Странно, но он никогда не смеялся. Она не могла вспомнить, чтоб когда-нибудь видела его улыбку. Сколько же страданий он перенес? Она только сейчас начинала осознавать, что она сделала с ним — ими обоими — и крик отчаяния вырвался из ее горла. Она потеряла его, и теперь сама была потеряна.

Вдруг внезапный шум с восточной стороны нарушил ее задумчивость, она открыла глаза. Со слезами на глазах, она вглядывалась в туман в сторону звука, и сердце учащенно забилось. Какое еще магическое существо она заинтересовала? Всплеск адреналина заставил ее замереть на месте, поскольку форма начала медленно материализоваться из тумана. Она почти перестала дышать. Этого не может быть, но факт. Это был Гидеон, во всем своем великолепии, стоя подобно статуи, как только туман исчез вокруг него. Он был полуобнажен и возбужден, а взгляд прикован к ней. И в нем явно читалось — несмотря на все что она сделала — что он все еще хотел ее.

И предупреждал не отклоняться с пути, если она не была абсолютно уверенна, что захочет сделать это. Но не было никаких вопросов. Он просто протянул вперед свои сильные, мускулистые руки, и она помчалась в них.

Его твердое, словно скала, тело столкнулось с ее телом в искрящей вспышке неукротимой страсти. Его руки, блуждали по ее телу, исследуя каждый его дюйм сквозь тонкое платье, подаренное дриадами. Оно ничего не скрыло от его голодных глаз, которые, казалось, пожирали ее.

Он ничего не говорил, да в этом не было необходимости. Она была в его руках, горячий член упирался ей в живот, говоря о его желании, доказательством служило так же его частое дыхание и быстрое сердцебиение, которое она чувствовала сквозь тонкое платье. Но его объятия были не такими, какими она их помнила. Куда пропала нежность, страсть, жажда вожделения, которая проклинала его? Он был зол.

Это можно было понять. Из-за нее он все потерял, дом, остров, и сам чуть не погиб. Хотя он и говорил, что удары молнии не причиняли ему сильного ущерба, она понятия не имела, так ли это.

Да, он имел полное право быть сердитым, но раньше никогда не причинял ей боль, даже когда лишил ее девственности, она никогда не испытывала страх в его объятиях, как сейчас.

От его поцелуя она чуть не задохнулась. А его пальцы, запутавшиеся в волосах, безжалостно держали. Его все нарастающее возбуждение, заставило ее испугаться.

— Остановитесь… Гидеон… Перестань! — проговорила она, когда его твердые губы приблизились к ее. Она попыталась отодвинуться от его массивной груди, и, когда это не помогло, она начала бить ее своими крошечными кулачками.

— Перестань, я сказала! Ты делаешь мне больно!

Но он не останавливался. Он собрал свою силу и его объятия стали словно тиски, прижимая ее к себе, пока она не выкрикнула: