Наваждение генерала драконов - Мария Павловна Лунёва
– Есть у меня братец… – начала было я, но тут же спохватилась: – А как тебя зовут?
– Маника!
– Так вот, Маника, – продолжила я. – Есть у меня любимый братец. Умный, одаренный магией, красивый, состоятельный. И ему прямо очень нужно срочно найти избранную. Жениться хочет, аж невтерпеж. Вот прямо сейчас!
– Вот так сразу? – Она призадумалась.
– Да. – Я активно закивала. – У нас для этого две недели. Так что я должна знать, где тут красавицы водятся.
– А мне что с того? – Ее прищур стал донельзя хитрым.
Нравилось мне иметь дело с хваткими людьми, знающими, что им от жизни нужно.
– Радуешь ты меня, – похвалила я девицу. – А посмотрим, что тебе требуется. Несколько золотых монет точно обещаю. И еще мы с тобой одной комплекции, так что платье будет тебе из моего гардероба. Новое! Ночная рубашка для первой брачной ночи. Может, чего еще сверху. Но, Маника… – Я выдержала паузу, глядя, как сверкают ее глаза. – Мне нужен перечень всех местных красавиц. Я собираюсь соблазнять их!
– Как? – Она резко смутилась.
– Братом, конечно, – пояснила я.
– А-а-а! – Она весело хихикнула. – Ну тут, ора, списки не нужны. Единственная настоящая красавица – это невеста генерала Хэйла. Ора Надия! Ее привезла сюда тетя.
– Подробнее? – Я мгновенно заинтересовалась таинственной особой.
– Ну… – Маника старательно подбирала слова. – Девушка она тихая, мечтательная немного. Во всем подчиняется опекунше.
– А эта самая опекунша?
– О! Она… – Служанка выдохнула. – Ора Гюмзу очень… требовательная. Спуску никому не дает. Может наказать. Пожаловаться управляющему, если ей покажется, что полотенца недостаточно чистые или вода холодная. Дальняя родственница орина Сэтта ведь, а ведет себя так, словно хозяйка дома.
– И в чем это выражается? – Мысленно представив образ опекунши, я поморщилась.
Вот и первые проблемы.
– Так ора Гюмзу уже и ручки своей подопечной для брачного браслета смазала. Подсуетилась, слух пустила, что все с браком решено, чтобы другие и не пытались. Хотя там вопрос далеко не решенный. Вчера сама слышала – в отказ пошел молодой хозяин. Рычал недовольно, что зверь. Не будет никакой свадьбы!
– Ага, вот это очень интересно. – Я подошла к своему чемодану и, открыв его, вытащила пять медных монет. – Это тебе авансом за то, чтобы мы с братом оказались за одним столом с этой самой тетей и ее цветочком Надией.
– Это я легко, ора! – Деньги быстро перекочевали к служанке. – Я ведь помогаю формировать списки столов. К тому же хозяин велел разместить ваше семейство с ним за одним столом. Мне только и нужно – вписать туда еще и ору Гюмзу с ее прелестной племянницей.
– Значит, договорились! Ты мне помогаешь, а я тебя делаю чуточку богаче и ближе к хорошему браку.
– О! – Служанка просияла. – Я все для вас сделаю. Будет ваш брат осчастливлен единственной, если она вообще присутствует в этом доме.
Усмехнувшись, я достала нежно-салатовое платье, отлично гармонирующее с цветом моих волос.
– Помоги мне одеться. Эти две недели мы должны провести с максимальной выгодой, Маника.
«И если Ульви не окажется с избранной, то мне конец!» – это я уже добавила про себя.
* * *
Выпорхнув из комнаты, я на цыпочках подошла к двери родителей и тихонько постучала. Прошло несколько мгновений, и мне открыли. Показался заспанный, немного помятый папа в старом домашнем костюме. Обтерев лицо ладонью, он уставился на меня мутноватым взглядом покрасневших с бодуна глаз.
Прищурился и как-то немного разочарованно вздохнул.
Ой, не меня здесь ждали. Скорее служанку с рассолом квашеной капусты или луковым супом.
– Айла, – шепнул он хрипло, – хорошо, что ты заглянула…
– Что, на кухню метнуться за особым завтраком? – хмыкнула я.
– Нет, уже послал молодую служанку, должна вот-вот прийти, – пробормотал он в ответ и снова выглянул в коридор. – Тут другое…
– Мама? – насторожилась я. – Ей опять плохо? Лекарь был? Если нет, то я сейчас же его разыщу. А Ульви? Он помог? Где носит брата?
– Да тихо ты, торопыга, не разводи суету. – Папа сморщился, обхватил голову ладонями и жестом заставил меня умолкнуть. – Это ты у меня соня, а Ульви уже давно спустился в гостиную. Жаловался на тебя, сказал, что ты ему что-то там из одежды не положила. Я выдал ему халат. И целитель тоже уже был. Внимательно осмотрел, опросил и сказал – никакой хвори нет. Будет дальше наблюдать.
– Но как? – Я развела руками. – Ты же сказал, маме очень плохо…
– Айла… – страдальчески простонал отец, стискивая пальцами виски. – Умоляю, остынь. И не я сказал, а ты сама придумала и сама же впечатлилась. Все хорошо! Лежит мама, отходит от поездки. Говорит, что хочет кислого винограда. Ты представляешь! Пришлось вылавливать прислугу и озадачивать управляющего. Сладкий ей не годится, чего бы кисленького. Никогда ничего такого не ела, а здесь вот принеси ей, и все. – Он мученически покачал головой. – Умаялся за утро. Но думаю, это просто легкое недомогание. Один раз появилась тошнота. Выпила лимонад, и полегчало.
Такой ответ меня не успокоил, а, скорее, еще больше напугал.
Тошнота – это уже серьезно.
Да и виноград… Мама его никогда не любила! Что за странные желания?!
Нет, что-то с ней не так, и все тут!
– Нужно показать ее еще одному целителю, – возмутилась я на папино бездействие. – Ну как так? Недомогание есть, а хвори нет! А если упустим время, а у нее серьезная болезнь! Нет, нужно в столицу… Срочно!
– Айла, выдохни, – взмолился отец. – Мама давно не путешествовала. Ей дорога далась тяжело. Кому-то достаточно выспаться, а кто-то два, а то и три дня пластом пролежать может.
– Это ты так думаешь! – заупрямилась я, уперев руки в бока.
– Это целитель так сказал. – В голосе отца послышались строгие, бескомпромиссные нотки. – Но как бы там ни было, я останусь в комнате, а мама поспит немного дольше. К ужину, надеюсь, выйдем. Так что вы с Ульви пока сами.
Папа уперся плечом в косяк двери и сложил руки на груди. Ему явно было сложно стоять на ногах.
Ох уж это молодое вино!
Скосило так скосило.
Представляю, как сейчас выглядит дядя Сэтт. Какие там страдания.
А нечего по ночам в саду да в дождь шастать!
Меру знать нужно!
– Ты, доченька, наш уговор помнишь? – прохрипел папа, поглядывая в сторону лестницы.
Не несли еще ему заветного рассолу. Он сглотнул и заметно пошатнулся.
Ох, как я не одобряла его сейчас, но и сказать ничего не могла. Все
