Очарованная - Тиффани Робертс

Он с радостью променял бы эту честь на то, чтобы снова иметь рядом своего брата по выводку.

После долгого молчания Ансет сказала:

— Он все равно стал бы Когтем, случись война или нет.

Старое, затаенное, горькое чувство скрутило внутренности Кетана.

— Да. Это было естественно для него, и в Клубке не было никого, кто мог бы сравниться с ним.

— Какими же мы были дураками, что считали себя воинами, когда были птенцами?

— Мы не были дураками. Мы просто не знали.

— Как глупо мы, должно быть, выглядели, несмотря ни на что.

— Ты с палкой в руке воображала, что это копье.

— И ты со своими костяными иглами и маленьким ножом, готовый забить до смерти даже самого страшного зверя.

Кетан защебетал и скрестил руки на груди.

— Я бы сначала попытался зашить глаза и рот монстра, чтобы он не смог нас увидеть или укусить.

— Ты никогда не был таким жестоким, Кетан.

— Ты никогда не была такой жестокой, Ансет. Я… служил в Когтях королевы против Калдарака. Мне пришлось научиться жестокости, чтобы выжить.

Она вздохнула, и ее поза поникла.

— Семь с лишним лет мы почти не виделись. Неудивительно, что мы так мало знаем друг о друге.

— Ах, моя сестра, — пророкотал Кетан, касаясь ее передней ногой. Ансет окутывало несколько запахов — приятный травяной дым, ее знакомый аромат и, более сильный, чем казалось возможным после столь краткого контакта, запах Корахлы. — Ты говоришь правду, но я бы не хотел, чтобы так оставалось. Я хранил секреты, но я больше не хочу, чтобы они были невидимой стеной между нами.

— Ты не одинок в хранении секретов, брат по выводку, — она подняла руку, чтобы постучать по золотому кольцу на жвале. — Я долго скрывала правду о своем сердце, даже от тебя.

— Корахла, — мягко сказал он.

Ансет подняла ладони к потолку.

— Что еще мы могли сделать, кроме как молчать? У Клыков редко есть время удовлетворять свои потребности с самцами, особенно когда королева ожидает, что мы берем только лучших партнеров, чтобы это не отразилось плохо на ней. Многие из моих сестер по копью время от времени находят утешение друг в друге, — низкий, недовольный гул завибрировал в ее груди. — Делить удовольствие с Верховным Клыком приемлемо. Делить большее…

Что-то сжалось в груди Кетана, сдавливая его сердца и заставляя легкие гореть. Неужели он так долго был озабочен только собой, что не заметил признаков, которые должны были там быть? Неужели он так легко забыл, что его сестра по выводку — врикс со своими собственными желаниями, стремлениями, своим собственным сердечными нитями? Последние два лунных цикла его мысли были только об Айви и о том, каким он мог бы быть с ней, и он был готов отказаться от всего остального в этом стремлении.

Даже зная это, он все равно был готов отказаться от всего остального. Но он не хотел, чтобы до этого дошло.

Он не мог винить сестру за то, что она скрывала это от него, особенно когда он держал в секрете свою собственную пару. Все, что он мог сделать, это надеяться, что это поможет Ансет понять, что он сделал и что намеревался сделать.

— Чтобы защитить то, что у вас с ней общего, ты должна это скрывать, — сказал Кетан, прижимая другую переднюю ногу к ее. Он протянул руку, обхватил ее за шею и притянул к себе, чтобы коснуться своим головным гребнем ее головы. — Я понимаю, сестра по выводку.

— Как ты можешь, Кетан? — ее голос был мягким и тихим, в нем сквозила боль, но не было и следа обвинения, гнева или горечи. — Ты оставил все позади, всех, чтобы быть одному.

— Я сделал это. Я бросил все, чтобы получить свою свободу… сбежать от нее.

— И она притягивает тебя обратно с еще большей яростью каждый раз, когда ты отстраняешься. Все, что я сделала, — это призвал тебя подчиниться, — она закрыла глаза и положила руку ему на плечо. — Теперь… ты должен выполнить данное ей слово, или ты умрешь. Потому что я велела тебе пойти к ней.

— Не потому, что ты велела, сестра по выводку, — следующие слова, которые он произнес, вырвались непрошеными, хрипом, от которого воздух стал гуще. — У меня есть пара.

Ансет напряглась, и ее хватка на его плече стала сокрушительной.

— Кетан…

— Я пришел сегодня в Такарал, чтобы поговорить с тобой, — сказал он. Его сердце было напряжено и трепетало, напряженное до предела, и это был он; тот момент, когда Кетан должен был озвучить принятое им решение, когда он должен был воплотить все это в реальность.

— Я должен сделать все, что в моих силах, чтобы защитить ее, — продолжил он, — и это означает, что я должен оставить Такарал далеко позади.

Ансет открыла глаза и выпрямила спину, подняв голову, чтобы посмотреть на Кетана со смесью замешательства и тревоги.

Он выдержал ее взгляд. Каждое произнесенное им слово немного снимало с него тяжесть и облегчало давление на его сердца.

— Это мой последний визит в город. Я больше никогда не буду ходить по этим туннелям.

— Ты… Кетан, ты не можешь всерьез говорить это. Ты… — ее хватка усилилась еще больше. — Ее ярость превратит Клубок в пепел. Каждому Когтю, каждому Клыку будет приказано убить тебя в тот момент, когда тебя найдут. Я… мне будет приказано убить тебя.

— Я пришел сюда открыто только для того, чтобы она подумала, что я еще не сбежал. Чтобы она подумала, что я искренен. Но как только я уйду, меня никто не найдет. Она больше никогда меня не увидит, Ансет.

— И я тоже больше никогда тебя не увижу, — жвалы Ансет опустились.

— Зная, что ты здесь нашла, сестра по выводку, я не могу просить тебя уйти со мной, хотя и очень хочу это сделать. Эта ситуация намного сложнее, чем я могу объяснить.

— По крайней мере, попробуй.

Кетан невесело защебетал и покачал головой, хотя она не могла знать, что означает этот жест.

— Честно говоря, я не могу. Ты бы мне не поверила, даже если бы я нашел правильные слова.

Она наклонилась, приблизив свое лицо к его лицу.

— Брат по выводку, ты должен сказать мне. Твоя жизнь висит на одной ниточке.

— И эта нить обрывается, — сказал Кетан. Учитывая положение Ансет в качестве Клыка и ее отношения с Корахлой,