Крепость демона 2 (СИ) - Винни Фред

– Я говорил тебе, что люблю тебя – ты хотела контракт. Я дал тебе контракт – тебе не нравится! Чего ты хочешь от меня?!

– Уважения, – я завязала очередную коробку и убрала в сторону, взяла следующую. Алан глубоко быстро дышал, как будто вот-вот собирался драться, его усилия по удерживанию себя на месте выглядели титаническими и бесполезными – он всё равно метался по комнате, если не ногами, то мыслями.

«Мысленно он уже швыряет мебель и бьёт кулаками стены. Или меня.»

Я построила обездвиживающее заклинание, и подготовила ещё один дополнительный каркас, позволяющий закачать в это заклинание силу очень быстро.

«На всякий случай.»

Алан дышал, так сосредоточенно, как будто это главное дело его жизни, я наблюдала за его состоянием и видела, что ему помогает – он успокоился, открыл глаза и сказал почти спокойно, хотя и очень неодобрительно:

– Тот, кто сдаётся при первых трудностях, уважения не заслуживает.

– Уважение не нужно заслуживать – тот, кто хорошо воспитан, относится уважительно ко всем вокруг. А если внутри тебя уважения нет, то ты ни к кому уважительно не относишься, ты просто оцениваешь ситуацию с точки зрения полезности и удобности конкретного собеседника, и принимаешь решение о том, стоит ли имитировать уважение в его случае и в данной конкретной ситуации.

Он молчал, я затянула узел, убрала коробку и взяла следующую, посмотрела на Алана, он выглядел так, как будто не понимает сути моих претензий. Я объяснила:

– Ты решил, что по отношению ко мне уважение не стоит даже имитировать, потому что ничего полезного я для тебя не сделаю, и угрозу представлять не буду ни при каком раскладе, поэтому ты можешь без страха расплаты вести себя со мной по-свински. Потому что я всё равно не смогу себя защитить, мне некому жаловаться, и я никуда не денусь. Но ты ошибся, я денусь. Сейчас закончу и попрощаемся, – я указала глазами на оставшиеся коробки, опять занялась упаковкой, глядя на свои руки.

«Совсем не такие тонкие и белые, как у матери. Мои покрепче. Наверное, это хорошо.»

Алан молча понаблюдал за тем, как я завязываю узел, потом сказал с лёгким высокомерием:

– Ты представляешь, что будет с твоей репутацией? Все знают, что ты жила у меня, в сети полно фоток, где мы целуемся или выходим из машины.

– Мне всё равно.

Алан поражённо усмехнулся, через канал Печати докатилась неприятная холодная волна. Я затянула последний узел, обрезала верёвку и выпрямилась, осматривая коробки на столе и кровати. Посмотрела на Алана и сказала:

– Лучше я испорчу себе репутацию, чем остаток жизни. Всё, я закончила. Если что-то забыла, пришлёшь курьером или выбросишь, как захочешь, – я взяла свою сумку, коробки подняла левитацией, и развернулась к выходу. Перед дверью стоял Алан, глядя на меня как на чудовище, я ровно сказала: – Отойди.

Он смерил меня медленным шокированно-презрительным взглядом, как будто никогда до этого не видел, и никак не мог поверить в то, что я делаю то, что делаю. Поражённым шёпотом спросил:

– Тебе даже не жаль?

– Мне жаль, что я не сделала этого неделю назад. Или ещё раньше, на стадионе. И что вообще согласилась попробовать, мне жаль. Не стоило это всё даже начинать, было бы лучше для нас обоих.

– Ты вообще ни единого хорошего момента не помнишь? – он смотрел на меня с недоверием, как будто начинал подозревать, что я – это не я, а какой-то злобный двойник, который похитил настоящую меня, которая отвечала бы иначе, потому что она бы точно помнила. Я спросила:

– А ты помнишь?

Мы стояли напротив друг друга, в двух шагах, Алан смотрел на меня, переводя взгляд с лица на руки, потом на шею, на сумку, опять в глаза. Я видела, как с него стекает маска самоуверенности, оставляя только недоверчивый растерянный страх и огромную бездну непонимания, как это вообще произошло. Он медленно качнул головой и сказал:

– Нам же было хорошо, Лея. Нам было офигенно, мне ни с кем так офигенно не было никогда, и тебе тоже. Это было, и это было круто, я не понимаю, почему ты решила это забыть.

– Я помню. Нам было хорошо, да, это случалось. А потом всё портилось из-за того, что мы не подходим друг другу физически, или из-за того, что у нас разные представления о нормальном и должном отношении к партнёру и члену семьи.

Он прошептал с бездной боли:

– Это нормально. Мы со временем во всём разберёмся и договоримся, поверь мне.

– Алан, я устала от постоянной ежедневной войны против твоих манипуляций. Так можно строить бизнес, наверное, хоть это и неэтично, но у тебя получилось, судя по твоим успехам. Но строить семью на этом нельзя. Со мной, по крайней мере. Хотя, если ты попробуешь с кем-нибудь другим, у тебя вполне может получиться, ты мастер. Просто на меня твоё мастерство не распространяется, я генетическое исключение. А с другими – я уверена, всё получится, доказано Чизкейком. Если для тебя нормально, что ты в своей семье – кукловод, а остальные – твои марионетки, и ты, вместо того, чтобы узнавать их и искать способы договориться, ищешь способы воздействия для получения нужного тебе результата... – я развела руками, не видя смысла продолжать. – Нужна ли тебе такая семья – это решать тебе. Я за эти две недели поняла, что мне – точно не нужна. Отойди.

Он неверяще качнул головой:

– Так просто? Даже не дашь себе время подумать?

– А когда ты принимал решение притащить ко мне «секретаршу» и показать – мучился сомнениями? Или когда целовался в лифте с безмозглой болтушкой, в отеле, в котором я работаю – долго думал? Когда запихивал в меня еду после того, как я два раза сказала, что меня тошнит уже от неё – думал?

Он поморщился:

– Это ерунда.

– Из-за этой «ерунды» я от тебя ухожу.

Он нахмурился и отвёл глаза, как