Искушённая - Селия Кайл
С другой стороны, она также ненавидела, когда ей напоминали об этом сегодня вечером — в её ночь, — когда она так отчаянно пыталась вырваться из этих обстоятельств. Последние несколько недель, за вычетом всего, что она чувствовала с Кольтом и Атласом, были постоянным стрессом, как будто она была добычей какого-то другого высшего хищника.
По завершении вечеринки Атлас провёл стаю через раздвижные стеклянные двери в задней части домика. Харлоу всегда поражало, насколько естественно он вёл за собой, и то уважение, которым он пользовался, даже во времена сомнений.
Позади домика, с видом на амбар и холмистые поля, был большой пруд, и стая уток грациозно плавала по его прозрачной поверхности. Угасающий солнечный свет искрился на воде, рассыпая жжёную сиену и золотарник по бледно-зелёной поверхности.
Подул резкий ветер, проносясь над рядами фруктовых деревьев и над спокойной водой. Утки подняли лапки и замахали крыльями, взмывая в далёкие небеса. Впервые за долгое время Харлоу почувствовала себя по-настоящему свободной.
Атлас повёл стаю вниз, к амбару. Животные были эвакуированы и отведены на дальние пастбища.
— Нервничаешь? — спросил Кольт, когда начал снимать с себя одежду, обнажая более тонкие, точёные детали своего живота. Харлоу могла потеряться в контурах его мышц. Она обожала каждую капельку пота, которая падала на его идеальную фигуру.
— Конечно, это не так, — сказал Атлас, теперь тоже раздеваясь. Его фигура была дерзкой и резкой, брутальной и животной. То, как его мышцы выпирали так заметно и боролись со всеми ограничениями его тела, заставляло Харлоу тосковать. Она хотела этой силы. Она хотела владеть им, обуздать его, снова подчиниться ему. Она не смогла удержаться от стона.
Обычно раздевание друг перед другом было обычным занятием для стаи оборотней накануне полнолуния… во всём этом не было ничего сексуального. В эту единственную ночь месяца, как у волка в стае, ваше стремление к уединению было поставлено под угрозу.
Всё это было естественно, но, когда Харлоу смотрела на других членов стаи, раздевающихся перед ней, она чувствовала себя такой уязвимой. Когда прохладный ветерок пробежал по изгибам её обнажённой плоти, и она почувствовала, что полностью возбуждена Атласом и Кольтом, ей захотелось скрыть свои намерения и замаскировать свои желания.
Постепенно интерьер сарая погрузился в тень, а затем уступил место лунному свету. Харлоу всегда закрывала глаза на эту часть. В этом не было ничего болезненного, но вид трансформации всегда выбивал из колеи.
Вскоре она уже стояла на четырёх лапах рядом с Атласом, Кольтом и другими членами своей стаи.
Кольт и Атлас были поистине величественными созданиями. Атлас был коричнево-чёрным, властным и пугающим, каким она его когда-либо знала, с глазами, которые передавали знания, превосходящие человеческое понимание. С таким тёмным мехом он мог сливаться с ночью, становясь по-настоящему единым целым с ней и застигая врасплох как врага, так и добычу.
Кольт, напротив, резонировал с бледно-голубым светом луны. Его бежевый мех отражал свет от шара наверху, его серые глаза отливали голубизной. Эта форма передавала Харлоу терпение и умиротворение. Увидев их вдвоём, Харлоу поняла, что на самом деле они были ночью и днём.
Атлас отвёл переднюю лапу назад и прыгнул вперёд, в ночь, за ним последовали Кольт и остальная стая. Когда она рванулась вперёд, преобразившись телом, Харлоу поняла, что страхи, которые мучили её, просто остались позади.
Когда ряды деревьев и заборов исчезли из поля её периферийного зрения, а её тело стало единым целым с порывистым ветром, который тянулся за ней по пятам, Харлоу задалась вопросом, как она вообще могла отказаться от этого. Свободно бродить, лишённая бремени, которое тяготило её человеческую форму, не было проклятием, от которого стоило избавляться.
Это был дар, превосходящий понимание смертных. В ту ночь разум Харлоу был не замутнён, он был свободен бродить по полям и лесам. Может быть, она почувствовала бы себя по-другому, когда вернулась бы к груде одежды в амбаре и бремени своей человеческой формы, но ей хотелось, чтобы каждое мгновение было таким же волнующим.
Глава 20
Кольт
Кольт держался чуть позади, отчасти из-за того, что он был в полном восторге от Харлоу в волчьем обличье, её рыжевато-красная шерсть блестела в лунном свете, а отчасти из-за защитного инстинкта. Атлас бежал впереди, его альфа всегда шёл впереди.
Должно быть, это была одна из его самых запоминающихся пробежек в полнолуние, и он не был уверен почему, кроме того, что в ней была Харлоу, конечно. Возможно, связь между ними троими сыграла в этом определённую роль. В любом случае, Кольт никогда не чувствовал себя более живым, более связанным со своим животным и с лесом вокруг него, с землёй под ним.
Он наблюдал, как Харлоу взлетела, и знал, что она тоже это чувствовала, когда он последовал за ней, его лапы стучали по лесной подстилке, его глаза не были устремлены ни на что, кроме пути впереди, который теперь включал и её. Её сила была впечатляющей сегодня вечером, скорость, с которой она передвигалась, удивляла его, когда она боролась, чтобы догнать Атласа.
Несколько мгновений спустя он услышал голоса впереди, узнав глубокий баритон Атласа, теперь, когда они остановились и снова приняли человеческий облик. Они бежали какое-то время и, должно быть, остановились передохнуть. Приблизившись, он почувствовал обращение в воздухе. Что-то происходило, и его грудь глухо забилась в ответ.
Остальная часть стаи продолжила бег, но Атлас остановился на поляне, которую Кольт так хорошо знал, его огромное тело теперь было грязным и влажным от пота. В нескольких футах от него стояла обнажённая Харлоу, её грудь поднималась и опускалась, когда она пристально смотрела ему в глаза. Кольт перекинулся, занимая своё место напротив них — теперь треугольник был завершён.
— Рад, что ты смог присоединиться к нам, — съязвил Атлас, приподняв бровь, когда он посмотрел на возбуждение Кольта сверху вниз.
— С удовольствием.
Кольт ухмыльнулся, находя странным находиться в таком положении, когда его лучший друг стоит прямо перед ним, а женщина, которую они оба желали, смотрит на него. Не было смысла пытаться что-либо скрывать, не с волком, хотя он никогда не был так откровенен с Атласом.
— Ты тихая, волчонок, — проговорил Атлас, подходя к ней. Кольт чувствовал её опасения так же, как и возбуждение — так много всего пронизывало их всех в этот канун полнолуния. Воздух на маленькой поляне был заряжен.
Теперь от этого было никуда не деться, и он знал, что она этого не хотела. Просто это было ново для всех них, и
