Снежная невеста - Нинель Мягкова
— Кого — вас? — уточнила я, хмурясь.
Задерживаться у врача, тем более настроенного против меня, мне совершенно не улыбалось. Я не знаю ни даты рождения Алисы, ни её полного имени с патронимом*, первый же вопрос поставит меня в тупик. Как бы в дом для умалишённых не загреметь!
*Патроним = отчество.
Катерине медсестра тоже не понравилась. Помощница выставила перед собой телефон, как оружие, нажала на что-то и с ехидцей поинтересовалась:
— Да, кого это — вас? Вы что-то имеете против блогеров?
Девица стушевалась, испугалась, будто её действительно на прицел взяли, и резво замахала на помощницу руками.
— Некогда мне с вами разбираться. Камеру уберите! И скажите уже, на что жалуетесь, или подписывайте отказ от претензий.
Она схватила со стола бланк и принялась его быстро заполнять.
— А то ходят тут, ходят, в бассейн падают, а потом Арсений Викторович виноват, что пол скользкий или вода мокрая. Предупреждение же висит!
— У меня, собственно, к спа претензий нет… — недоумённо протянула я.
— Вот и отлично! — медсестра протянула мне заполненную бумагу и ручку. — Пишите имя, фамилию и сегодняшнюю дату. И подпись!
Всё ещё не веря, что так легко отделалась, я быстро заполнила требуемое и размашисто черканула внизу невнятную закорючку. Не знаю, как Алиса обычно подписывается, если что буду утверждать, что рука дрогнула.
— Мы можем идти? — уточнила на всякий случай, зябко кутаясь в полотенце.
День не заладился. Пожалуй, попрошу Катерину приехать сюда в другой раз. От съёмок я отказываться не собиралась, но идея сразу после попадания заменить Алису на работе была не самой здравой. Мне нужно время привыкнуть, освоиться, запомнить о ней — о себе — базовые факты вроде даты рождения, а потом уже в люди выходить.
Надеюсь ей там, вместо меня, полегче. Там точно не будут задавать такие интимные вопросы. Матушка бы на моём месте им заявила, что спрашивать год рождения у женщины вообще неприлично!
Арсений, к моему удивлению, никуда не ушёл. Разве что накинул казённую махровую простыню, так что теперь мы оба напоминали коконы.
— Всё в порядке? — спросил он с явным беспокойством.
Может, его тоже волнует, не подам ли я жалобу на спа, а вовсе не самочувствие красивой девушки? Моё настроение скатилось к нулевой отметке окончательно.
— Да, всё отлично. Отказ от претензий я подписала, если вы об этом, — язвительно отрезала я. — Прошу простить, нашу запись хотелось бы перенести на другой день. Сегодня я, как видите, не в форме.
— Позвольте, я вас провожу, — встрепенулся парень. — Я для чего спрашиваю, насколько сильно вам нехорошо… может, выпьете со мной кофе? Или чаю. Расслабитесь, придёте в себя. За руль в таком состоянии лучше не садиться.
— Я не за рулём, — отмахнулась я, чем заработала ещё один подозрительный взгляд со стороны Катерины.
— Тогда кофе? — просиял блондин.
Он был напорист, но не до хамства, и явно давал понять, что решение за мной. Мало кто в моей жизни предоставлял мне право выбора, так что мои губы сами, независимо от разума, сложились в улыбку и произнесли:
— Да.
Чувство было, что я замуж согласилась выйти, не меньше!
— А я, пожалуй, откажусь, — встряла Катерина. Я про неё, к своему стыду, практически позабыла. — Раз мы сегодня больше снимать не будем, поеду-ка я домой.
— Да, давай в следующий раз, пожалуйста, — согласилась я, внутренне ликуя.
Как удачно, что всё разрешилось само собой!
— Я прослежу, чтобы вас записали на самое тихое время. А вообще знаете, что? Приходите перед открытием! — широко улыбнулся Арсений. — Тише некуда. Никого!
— Было бы неплохо, благодарю, — кивнула я, вовремя подавив порыв изобразить книксен.
Его и в нашем-то мире почти никто уже не делал, а уж здесь-то и подавно. Тут и дамам руки не целовали, и не кланялись при встрече, а шляпы джентльменов — эти вязаные обтягивающие носочки на голову — вряд ли можно было умудриться элегантно снять для приветствия.
Катерина утащила меня в раздевалку — не идти же в кофейню в купальнике — и уставилась на меня, не моргая и не отворачиваясь.
— У меня что-то на лице? — неуверенно поинтересовалась я.
— Нет. Всё в порядке, — девушка наконец прикрыла глаза, тряхнула головой и распахнула свой шкафчик, вытаскивая вещи. — Просто мне с утра кажется, что передо мной совершенно другой человек. Ты что, к роли готовишься? Сознавайся, тебя позвали в кино?
— Не совсем… — растерянно пролепетала я.
Как хорошо, что наши лица сейчас разделяла металлическая дверца и помощница не заметила моего ужаса! Надеюсь, Алису там не раскусили так же быстро? Это кошмар какой-то, на сцене притворяться куда проще, чем в жизни!
— Ну, не хочешь, не говори. Я тебя понимаю, сама иногда сглазить боюсь, — тараторила Катерина, быстро натягивая колготки и не обращая внимания на моё напряжённое молчание. — В общем, когда оно выйдет на экраны, скажи на какой секунде останавливать!
— Обязательно! — пообещала я, смутно догадываясь, о чём вообще речь.
Помощница оделась в рекордные сроки, пожелала мне удачного свидания и упорхнула. Я осталась стоять столбом, сжимая в одной руке свитер, другой удерживая на груди сползающее полотенце.
Свидание? С Арсением?
Да ну, глупости какие. Он меня позвал обсудить съёмки, или уточнить нет ли у меня ещё каких претензий к их заведению. Чтобы наверняка. Не придумывай себе увлечение на пустом месте, Элис! Я потрясла головой, силясь выбросить крамольные мысли, но те засели прочно. Стоило вспомнить крепкие руки, без труда удерживавшие меня на весу, и прижимавшийся ко мне обнажённый торс, как щёки заливало краской, а сердце принималось колотиться как бешеное.
Из раздевалки я выходила с опаской, как на генеральную репетицию.
Блондин, уже полностью одетый, в тёплом молочно-белом свитере под горло и шерстяных штанах, полулежал в кресле у стойки администратора. Девушки по ту сторону деревянного барьера шушукались и стреляли глазками — пока я не подошла, а Арсений не поднялся, галантно предлагая мне локоть. Почти как дома!
Только кавалер приличный, не какой-нибудь солдафон.
Тут уж залпы взглядов стали смертоносной канонадой, но мы быстро скрылись в лифте.
Двинулась кабина не вниз, а отчего-то вверх, и меня с новой силой повело. Я вцепилась в подставленный локоть так, что толстые пушистые нити затрещали.
— Боитесь
