Муж-озеро (СИ) - Андрианова Ирина Александровна "iandri"

Глава 7. Поезд

Голода действительно не случилось. А вот усталости она не боялась зря. Еще до зари, в полной темноте группа снялась с места и не просто пошла, но побежала вниз по ручью. Танюша переживала, что впотьмах, при свете фонариков, не разглядит перед отходом весь возможный мусор, и что-то да останется на месте лагеря. Но уже через четверть часа она забыла и о страхах, и о мусоре, и мечтала лишь о том, чтобы Серега («чтоб он сдох») объявил, наконец, хотя бы коротенький привал. Когда у Оли порвался темляк на лыжном креплении, она возблагодарила Бога за возможность хоть чуточку постоять, повиснув на палках, и отдышаться. Это было нелогично, ведь сейчас любая поломка стоила им задержки, а значит, увеличивала риск опоздания. Но что было делать, если Серега («когда же у тебя случится рак легких в четвертой стадии, тварь?!») и не думал делать привалы. Даже Ион - который снова резво бежал впереди, словно это не его вчера завалило лавиной – даже он полушутливо намекал Сереге, что не пора ли, мол, дать девчонкам отдохнуть, а то поголовья не досчитаемся. Но руководитель был неумолим. Близость ли финиша толкала его вперед, или опасность не успеть на поезд, но у него будто подключился дополнительный силовой резерв. Теперь он тропил поочередно с Ионом. Благо, что сегодня тропежка была полегче: шли хоть и по глубокому снегу, но все время вниз.

Они и не заметили, как скатились из притока в речку Люблянку, а из нее – в широкую, как поле, Большую Белую. Горы отступали; начиналась равнина, и где-то на самом краю горизонта, за длинными тощими елями, лежала железная дорога. Сейчас она ничем не выдавала себя, даже далекого шума не было слышно. Поезд ходил по одноколейке два раза в день – раз туда, раз обратно, и все остальное время стояла нерушимая тишина, словно на Земле никогда и не было человечества с его городами и машинами. Но даже если бы поезд зашумел, Танюша, вполне возможно, не обратила бы на него внимания. Сил у нее доставало сейчас только на то, чтобы смотреть прямо перед собой, да умолять себя продержаться еще немножко. Зато Серега и Игорек прислушивались к каждому новому звуку и молились, чтобы поезда не было. Ведь если они услышат его сейчас – значит, опоздали. Значит, пропали билеты (причем непонятно, на что покупать новые). И, что того хуже, придется сутки сидеть на голодном пайке. Нет, им подходил только один вариант шума поезда – сзади, когда группа уже стоит наизготовку на крошечном полустанке, чтобы успеть закинуть в вагон лыжи, рюкзаки и друг друга во время минутной остановки. Портал в цивилизацию открывался ровно на одну минуту в сутки, и нужно было успеть.

На широкой реке, где снег прогрелся на солнце, их ждала еще одна напасть – подлип. И от него было не скрыться, даже если ты шел в хвосте по уже протропленной лыжне. Колея прилипала к полозьям, и группа, стеная и охая, шла вместо тонких лыж на тяжеленных колодах спекшегося снега. Хуже всего, что эти колоды имели округлое сечение, как горбыль, и лыжники тратили дополнительные силы, чтобы сохранить устойчивость. Так же плохо Танюша чувствовала себя только один раз в жизни, когда в юности вздумала одеть туфли на высоких каблуках. В середине прогулки по городу (она отправилась на центральную улицу, думая собрать урожай восхищенных взглядов) она поняла, что больше не может в этих пыточных орудиях не то что идти, но даже стоять. Тогда, от боли забыв о приличиях, она сняла их и пошла по асфальту в колготках. Примерно то же она чувствовала сейчас, с той лишь разницей, что скинуть лыжи было нельзя. Через каждые два-три шага она останавливалась и отчаянно колотила палкой то по одной лыже, то по другой. Но в результате этого отваливалась в лучшем случае половина снегового кома; да и то лишь для того, чтобы восполниться на следующем шаге. Танюша беспрерывно молила Бога о привале, и Бог, наконец, услышал ее молитвы: Ион, заметив, что девчонки отстают, попросил остановиться, чтобы забрать у них вещи. По мнению Танюши, у него и так ехало все походное снаряжение, и в опустевших женских рюкзаках почти ничего было отгружать. Однако он все-таки нашел потенциальный балласт. Без стеснения забравшись чуть ли не с головой в ксенин рюкзак, он вытащил несколько шуршащих свертков и запихал к себе, а затем проделал то же с танюшиным и олиным. Теперь у них оставались только спальники и одежда.

- Правильно говорят, хе-хе, что у девчонок косметичка больше рюкзака весит!

Шутки про дамский пол считались прерогативой Мишани, но на сей раз у него не было сил даже поддакнуть. Он молча сидел на своем рюкзаке, опустив голову к самым коленям, и наслаждался минутой отдыха. Пожалуй, он не стал бы возражать, если бы Ион пожелал облегчить и его рюкзак.

- Может, перекурим, а? – предложил Ион, с жалостью глядя на девчонок.

Курить Мишане совсем не хотелось, но он бы заставил себя, лишь бы получить еще несколько минут неподвижности. Да и Ион, похоже, просто изобретал разные предлоги дать группе передышку.

- У меня, хе-хе, абстинентный синдром начинается. Никотиновая ломка, в смысле. Сейчас деформация личности случится. На людей кидаться начну, правда!

- На ходу кури, если так тяжко, - мрачно сказал Серега, поднимая рюкзак. – У нас скорость – два километра в час. Эдак мы и на завтрашний дизель опоздаем… Все готовы? Пошли!

- Вот так, девчонки! И покурить не дают, – с грустной улыбкой, одними губами проговорил Ион – он опасался, что руководитель его услышит.

Они снова поползли, то и дело стуча палками по облепленным снегом лыжам. После разгрузки стало немного легче, но липкий снег все равно не хотел отпускать туристов, и хватал за ноги на каждом шаге. Наконец, впереди послышался шум, но не поезда: показался железнодорожный мост, и под ним бурлило широкое окно открытой воды. Чтобы не рисковать провалиться под лед, Серега ушел с русла заранее, и еще метров двести они пробирались по ужасному бурелому.

- Лыжное скалолазание, блин! – хрипел Мишаня, переваливая свое грузное тело через верхнее бревно многоэтажного завала.

Непонятно было, снимать лыжи или нет: между завалами лежала глубокая целина, где их все равно пришлось бы одевать. Серега был вынужден скомандовать «идем в лыжах», и Танюша про себя перебрала еще несколько видов мучительной смерти, которой следовало бы его предать. Но вот сквозь деревья завиднелась невысокая железнодорожная насыпь, а справа – все тот же бурлящий мост. Они его успешно обошли. Полустанок «218 км» был слева; до него оставалось около трех километров.

- Сережа, а сколько время? – подала голос Танюша.

- Нисколько. А ну-ка, ускорились! – отрезал Серега и первым пошел тропить вдоль насыпи.

Должно быть, летом здесь шла техническая дорога. Поэтому целина хоть и была глубокой, но бы ровной. Танюша догадалась, почему Серега не отвечает: наверное, времени уже впритык, и есть шанс не успеть. Он не хочет расхолаживать группу дурным известием. «Зачем тогда бежать»? – думала она, шатаясь на своих снежных горбылях.

- Сережа, если мы все равно опоздаем, так может, не будем спешить? – осмелилась она.

- А может, ты просто помолчишь?

Больше никто задавать вопросы не решался. Ион, окликнув Серегу, обогнал его и занял место тропильщика. Три километра! Это немного, если ты только-только встал на лыжи, свежий и сытый. А если перед тем ты уже с ночи ползешь по прилипающему снегу, если пятки твои давно стерты в кровь и каждый шаг дается с болью – тогда это вечность. Танюша уже не проклинала Серегу – мочи не было – а мечтала о том, чтобы каким-то непостижимым образом впасть в летаргический сон и проснуться уже на станции. Или чтобы время прокрутилось вперед.

- Без десяти два, - услышала она за спиной шепот.

Наверное, это Игорек исхитрился на ходу достать часы и сказал время Даниле.

«Десять минут осталось! Значит, не успеем. Станции впереди и не видно».

Но буквально через минуту дорога слегка завернула влево, и вдали показался железнодорожный знак на высокой палке. Позади него лес расступался шире, чем обычно: видимо, там специально рубили деревья под станционную инфраструктуру. Правда, никаких построек не было, кроме маленького сарайчика в конце вырубки. Серега больше ничего не говорил, но группа сама собой зашагала быстрее. Танюше тоже пришлось ускориться, хотя она изнемогала. Если бы не присутствие Иона, она бы давно отстала, расплакалась и… будь что будет. Но Ион шел вперед, ведя на поводке ее сердце, и волей-неволей приходилось переставлять ноги.