Джентльмены предпочитают русалок (СИ) - Мэллори Х. П.

— Глупая сволочь, — рычит он, разминая ушибленные костяшки пальцев, прежде чем приготовиться к следующему удару.

Каллен рычит, его кулак врезается мне в лицо, и моя кожа вспыхивает жаром. Горячая, тяжелая боль пронзает мое лицо ото лба до подбородка, мое зрение расплывается, и все, что я вижу, — это смутные очертания Каллена надо мной.

Нет, я отказываюсь отступать вот так.

Пульс грохочет в моих венах, и мое тело, кажется, движется само по себе. Я протягиваю руку и обхватываю руками горло Каллена, но вдруг вижу звезды, танцующие перед моими глазами, и чувствую, как моя хватка ослабевает. Я слишком слаба — слишком ранена из — за удара, который Каллен только что нанес мне.

— Ты не можешь надеяться победить меня, — смеется он.

Я даже не вижу, как Каллен поднимается на ноги, встает надо мной. Он потирает шею, и когда он говорит, его голос настолько ясен, что у меня спину покалывает от ужаса.

— Ты моя, Ева, и ты всегда будешь моей.

Я не видела, как приближался удар.

Я чувствую только вспышку боли, когда его нога касается моего живота. Моя голова откидывается, боль пронзает мое тело. Я слышу чей — то крик, шарканье ног, Майер пытается встать, и я едва успеваю увидеть, как он отшатывается, все еще сжимая руку.

И тогда мне кажется, что я что — то слышу. Что — то с другой стороны пляжа, голос. Но это не голос Майера.

Это Сойер.

Глава шестнадцатая

Я стону, моя голова раскалывается от боли, и одно усилие перевернуться, кажется, забирает то немногое, что осталось у меня в ноющем теле. Когда мои глаза открываются, я вижу пространство песка вокруг себя. А потом я вижу, как Сойер бежит к Каллену и Майеру. Но он смотрит только на меня. Вдалеке позади него женщина. Чем больше я на нее смотрю, тем больше понимаю, что это Мара.

Пока я смотрю, Сойер бросается на Каллена. Через секунду это закрывает Мара, которая падает на песок рядом со мной и хватает меня на руки. Она подпирает меня, прислоняет к своим ногам, стоя на коленях на песке.

Когда я пытаюсь сесть, боль пронзает мою голову. Все лицо будто горит, но сильнее всего болит живот, и мне трудно дышать.

— Постарайся не двигаться, — шепчет мне на ухо Мара, — ты ранена, Ева, — она вздрагивает, и я чувствую, как одна рука обнимает меня за талию, защищая.

Когда я прихожу в себя, звуки боя становятся все более отчетливыми; кряхтение и крики эхом разносятся по всему пляжу. Резкий стук, когда кого — то бросают на землю. Оханье, когда воздух втягивается в ушибленные легкие. Мне нужно знать, что происходит, нужно самой убедиться, увидеть, что с Сойером и Майером все в порядке. Медленными болезненными движениями мне удается приподняться на локте, чувствуя жжение при каждом движении.

— Позволь мне помочь, — говорит Мара, нежно беря меня за локоть и помогая мне сесть. Мне больно двигаться, и каждый дюйм моего тела жаждет снова потерять сознание, но я успокаиваю дыхание и медленно поворачиваюсь к берегу.

То, что я вижу, замораживает меня на месте. Я втягиваю воздух так резко, что даже Мара замирает. Майер лежит на песке, все еще баюкая раненую руку, но теперь с калейдоскопом темно — фиолетовых синяков. Кровь стекает с его лица на песок, окрашивая его в багряный цвет.

Каллен стоит над ним, его ухмылка холодная. Победоносная. Он знает, что победил, и делает медленные, неторопливые шаги к Майеру.

Но Каллен не рассчитывает на Сойера, который кажется неподвижной грудой позади Каллена. Сойер весь в синяках и крови, как и Майер, его конечности трясутся, когда он медленно поднимается на ноги. Насколько я могу судить, Каллен считает, что только что нокаутировал Сойера. Но Сойер в сознании. Вместо этого он тянется за огромным куском коряги и сжимает его в своих крепких кулаках. Затем, подкрадываясь к Каллену сзади, пока Каллен бьет Майера по лицу и груди, Сойер обрушивает дерево на череп Каллена сбоку.

Результат — чудовищный вой, не тот звук, который должен издавать мужчина, человек или русалка. Края коряги цепляются за лоб Каллена и оставляют глубокую, похожую на пещеру, рану. Кровь льется из раны, он шатается, и на мгновение кажется, что он устоит. Но затем он падает на песок рядом с Майером со сдавленным вздохом.

Сойер отбрасывает корягу в сторону и судорожно вздыхает.

Вместе он и Майер, пошатываясь, полностью выпрямляются и поворачиваются спиной к бессознательному телу Каллена, оба смотрят на меня.

Я хочу бежать к ним. Каждый мускул во всем моем теле кричит идти к ним. К Сойеру. Но я не могу. Мои конечности отказываются слушаться, и все, что я могу сделать, это схватиться за ноющий живот. Мое лицо опухло, но я не могу найти в себе силы переживать. Не тогда, когда Майер и Сойер выглядят намного хуже.

— Он убил Каллена? — шепчет Мара.

У меня нет для нее ответа.

Майер едва успевает добраться до нас и падает в обморок. Его черные волосы прилипли ко лбу, а кожа бледная и липкая от пота. Его грудь усеяна синяками, но ему удаётся прижать раненую руку к боку.

— Все кончено, — бормочет Сойер и падает рядом со мной. Он ударяется о песок с глухим стуком, глаза закрываются. Почему — то он выглядит самым истощенным из всех нас. Люди хрупки, напоминаю я себе, и это чудо, что он пережил не одну, а две битвы с Калленом.

Я слышу шорох слева от себя, и моя голова резко поворачивается в сторону. Я мгновенно сожалею об этом, когда зрение плывет, но я все еще вижу, как Каллен поднимается на ноги. Он спотыкается, держась за лицо, которое теперь покрыто яркой кровью.

— Ты пожалеешь об этом, — рычит он, глядя на меня. Его рука падает на бок, и струи крови стекают по подбородку.

Его внимание переключается с меня на Майера, а затем на Сойера.

— Вы все пожалеете об этом.

— Каллен! — кричит Мара, она тянется к нему, будто говоря, что она хочет к нему.

Он переводит холодный взгляд на нее, его глаза сужаются, но он ничего не говорит. Мара опускает руки и отворачивается от него, будто теперь понимая, что все ее надежды на примирение с ним уже давно пропали.

Я смотрю, как Каллен отступает в воду, позволяя океану забрать его. Как только он вернется в облик русала, он сможет исцелиться быстрее. Один момент он стоит на берегу, а затем вода плещется у его лодыжек, и он спускается в глубины океана. Я вижу, как его сухопутные ноги превращаются в мерцающие чешуйки его обсидианового хвоста, а затем он исчезает.

У нас нет сил гнаться за ним, мы все в слишком плохой форме, чтобы делать что — то большее, чем просто сидеть или лежать.

— Нам нужно отправить тебя в океан, — шепчет мне Мара. — Это единственный способ вылечиться.

Я киваю. Мара стоит, кряхтя от напряжения, пока шатается на ногах, не привыкшая держать собственный вес, еще и мой. Через несколько мгновений Сойер оказывается с другой стороны от меня, и я предполагаю, что он, должно быть, слышал, что сказала Мара, потому что они вдвоем провожают меня к воде.

— Майер, — начинаю я, оглядываясь и замечая, как он поднимается на ноги, и низкий стон вырывается из его горла. Он не смотрит ни на меня, когда стоит, ни на кого — либо еще, если уж на то пошло.

Я хочу ему что — то сказать, но не могу. Я даже не знаю, что ему сейчас сказать, и надо ли. Я думала, что он — друг, но он все это время работал с Калленом, изгнанный рыцарь. И все же в последнюю минуту он заступился за меня. Он защитил меня.

Я ловлю взгляд Сойера, вглядываюсь в темную бурную глубину его глаз. Его челюсть в синяках, и, кажется, что его губа разбита, но он выдавливает робкую улыбку, когда встречается со мной взглядом.

— Ее шорты, — говорит Мара, и Сойер кивает, глядя в сторону, когда Мара снимает их с меня. Она вешает их себе на плечо, пока они продолжают идти дальше в океан, пока вода не достигает моей талии, и я не могу принять форму русалки. Как только я это делаю, облегчение наступает мгновенно.

— Каллен видел тебя, Мара, — говорю я, хотя это очевидно. Но я имею в виду, что он видел ее и знает, что теперь она твердо на стороне оппозиции. Он ни за что не позволит ей вернуться.