Сквозь дебри и пустоши - Анастасия Орлова
– Эта, что ли? – шёпотом спросил один из мужиков.
Ему ответили утвердительным кивком.
Спросивший переступил с ноги на ногу, поскрёб небритую щёку.
– Да ну! – наконец сделал он вывод и, вывалив камни на песок, пошёл прочь.
– Нам больше достанется, – фыркнули ему вслед.
Тари оглянулась, вопросительно посмотрела на скучившихся за её спиной забулдыг. Мужики колыхнулись назад, словно камыш на ветру, но позиций своих не оставили.
– А если перекинется? – шёпотом спросил один.
– Сказали: несколько минут у нас есть, если кой-кто сопли жевать не будет.
– Так можа, она и не грапь?
– Да мне хоть чёрт лысый, бабла за неё отвалят – мама не горюй! – ответил стоящий впереди и метнул в девушку камень.
Берен проснулся от резкой боли. В комнате было темно, и он сперва подумал, что ещё ночь, а ему просто приснился кошмар, но Тари рядом не было. Он вскочил с кровати, натянул джинсы и толкнул дверь, но она оказалась заперта…
Первый камень попал Тари в плечо, разодрал острыми краями нежную кожу, толкнул девушку назад, и она едва не упала, потеряв равновесие.
– Что вы делаете? – крикнула испуганная Тари, и следом за первым камнем её обожгла боль от второго, чиркнувшего её по бедру, хотя метили в живот. – За что?! Что я вам…
От третьего булыжника, пущенного в голову, она увернулась. Страх цепко впился в солнечное сплетение, голос дал петуха. Разум отказывался понимать, что такое может произойти по-настоящему – и с ней, а не с кем-то из криминальной заметки в газете. Тари бросилась бежать, но поздно: мужики брали её в полукольцо.
– Давай, рыбонька, плыви в море! – крикнул один, запуская следующий камень, – а мы в твою башку на меткость популяем!
Хрипло захохотали. Булыжник просвистел прямо над головой и глухо упал на мокрый песок позади Тари. Она заметалась, чем ещё больше развеселила забулдыг. Ринулась в зазор между улюлюкающими загонщиками, надеясь проскочить, но следующий камень попал ей под колено, свалив девушку на песок.
– Есть! – вскинул кулак совершивший меткий бросок, словно он забил гол в дружеском футбольном матче.
Подняться ей не дали. Уворачиваться уже не получалось. Оставалось лишь пытаться прикрыть голову, сжавшись в комок на мокром песке. Удары сыпались со всех сторон. Новая боль вспыхивала раньше, чем Тари успевала осознать предыдущую. Мужики галдели яростно и оживлённо, словно голодные чайки, заклёвывающие выжившего в кораблекрушении. «Этого не может быть. Такого просто не может быть!» – стучало в висках горячей кровью. От боли она должна была обратиться минуты через две-три, но тонкая ниточка связи с Береном, окрепшая этой ночью до стального каната, не позволяла этого, держала её даже без осознанного участия Берена. А он в это время кричал до хрипоты и разбивал плечи, пачкая кровью замкнутые на крепкие засовы двери и ставни, и слышал, как в соседнем номере навзрыд плачет Эльса и визжит перепуганный происходящим Макс.
Голос Тари сорвался. Рука, в которую врезался очередной камень, хрустнула и безвольно повисла. В беззащитную часть лица тут же прилетел ещё один, разбив скулу. Боль и страх оказались сильнее связи, и Тари почувствовала знакомый вязкий удар под рёбрами – первый признак обращения. Сейчас, ещё чуть-чуть. Она перекинется и регенерирует, всё заживёт, всё вернётся на свои места, откатится назад! Тело конвульсивно дёрнулось, выгнулось. Ополоумевшие от кровавого азарта мужики резко замерли, словно сработал какой-то выключатель.
– А вот теперь – тика́ем! – просипел главный, и все как один бросились врассыпную.
Обращение было непривычно медленным, и Тари всё ещё сохраняла человеческое сознание. Она видела, как удлиннились её руки, а из-под кожи медленно проросли перья, – не выстрелили, как обычно, словно лезвие из выкидного ножа. Чувствовала, как ступни превращаются в скребущие песок когтистые птичьи лапы. Одна почему-то превращалась быстрее другой, но сознание всё не меркло, а боль не утихала.
Обращение зависло на половине: истерзанному телу не хватало сил, чтобы завершить его, оставшиеся ресурсы уходили на то, чтобы поддерживать утекающую в прибрежный песок жизнь.
Берен вывалился в коридор, выбив из косяка одну из железных скоб, удерживающих засов. Одним движением откинул задвижку на соседнем номере и ринулся к морю. Он почему-то безошибочно знал, где её искать. Но не знал, что с ней сделали. И, когда выбежал на берег, он даже не сразу понял, что это тонкое, поломанное, скомканное, словно кусок проволоки, существо на почерневшем песке – Тари, его Тари.
Длинная птичья нога с серпами острых когтей конвульсивно дёргается. Вторая, на треть человечья, успела вытянуться до птичьей длины, но когти так и не отрастила, и обезоруженные птичьи пальцы беспомощно сжались в кулачок. Распластанное на песке, изломанное под неестественным углом крыло, из которого в разные стороны торчат ободранные перья. Второе крыло прижато к груди, и от локтя к плечу его продолжает окровавленная рука. Лицо осталось человеческим. Разбитым, исцарапанным, но человеческим. Берен рухнул на колени рядом с ней, боясь дотронуться до существа, на котором не осталось и живого места. И с хриплым, рвущим грудь криком едва не выплюнул в небо связки.
Залитое кровью веко дрогнуло, приоткрылось. Янтарный ободок вокруг зрачка почернел, но Тари была в сознании.
– Кровь, – выдохнул Берен, оглядываясь вокруг, – нужна кровь.
Кровь живого существа перекинет грапи в птичий вид, как бы ни был слаб её организм, а значит, Тари полностью регенерирует.
Глупо было надеяться увидеть на пляже какую-нибудь курицу или козу. На берегу были лишь Берен и умирающая грапи. Человеческая кровь спасёт её, но сотрёт последние воспоминания.
Берен рассёк свою ладонь о серповидные птичьи когти, сложил её чашечкой, и она быстро наполнилась кровью.
– Нельзя, – прошептала Тари, – я не хочу забыть то, что было. Не хочу забыть… тебя.
– Мы ничего не забываем, Тари, – он поднёс ладонь к её губам, придерживая ей голову, – мы просто не всё можем вспомнить. Прожитое навсегда с нами.
– Я люблю тебя, Берен, – едва слышно сказала Тари, – без всяких «но»…
– Всё будет хорошо, слышишь? – и он силой влил ей в рот спасительную жидкость.
Глава 21
Темнота, вокруг непроглядная темнота и сладкий стальной запах. Он не видит её, но находит на ощупь. Длинные мягкие волосы, острые локти, хриплые всхлипы и кровь… Господи, как много крови!
«Всё хорошо, слышишь меня? Как тебя зовут? Эй, не отключайся!»
«Почему… ты меня… не спас… Сол?» – голос почти неразличим за тяжёлым, с присвистом, дыханием.
«Я спас тебя. Теперь всё будет хорошо», – отвечает уверенно, но крови слишком много. Она пульсирует под прижимающими рану пальцами и капает ему на руки ещё откуда-то сверху. «Всё будет хорошо, слышишь? Но я не Сол».
Она забыла много, очень много, – Берен понял это по вмиг ослабшей связи и по тому, как сложно ему стало удерживать обратившуюся грапи, чтобы та не напала. С большим трудом он вернул её обратно в человеческое тело. В глазах мелькали мушки, из носа потекла струя густой крови.
Тари сбросила перья и, не удержавшись на ногах, рухнула на песок, сжала трещащую голову руками. Отдышавшись, она в ужасе оглядела бурые следы на песке и на странном платье, в которое была одета. Какого чёрта происходит? Она кого-то сожрала?! Нет, вокруг не видно растерзанных тел. Над ней, против солнца, прижав запястье к кровоточащему носу, стоял высокий длинноволосый мужчина в одних джинсах. Не Сол. Девушка приложила ладонь козырьком к глазам, чтобы лучше его разглядеть. В голове её шумело, глаза слезились, но лицо этого человека показалось ей знакомым.
– Берен? – неуверенно спросила она.
Мужчина издал какой-то странный хрип, отнял руку от лица. «Не может быть! Не. Может. Быть!!!»
– Ты меня помнишь? – сипло спросил он, опускаясь рядом с ней на одно колено.
– Приятель Аркадии, которого едва не задрал лось… – пробормотала Тари: её воспоминания были бесцветными и нечёткими, словно фотография под слоем пыли. – Погоди, как мы здесь оказались? До моря же дня три пути!
– Целая жизнь, – тихо ответил мужчина.
– Что?
– От того леса до моря – целая жизнь, – повторил Берен.
Тари бросила на него подозрительный взгляд: какой-то этот мужик странный.