Не злите добрую колдунью (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

— Учитель, не оставляйте меня с ними одного, — простонал он. — Я никогда не брал в руки живую рыбу. И сачка нет. Вдруг она кусается?

— Нильс, вспомни второе правило светлого чародея: импровизируй.

Горячая ванна снова отменилась. Я отправилась умываться в кухню. Хотелось верить, что у пресветлого кончился запал, и снова текла чистая вода, но надежда оказалась тщетной. Кран выплюнул ржавые брызги и выпустил тонкую грязную струйку. Папаня не просто испортил воду, но, похоже, ее перекрыл. Умылась, чем дали.

Через некоторое время, когда я угрюмо прихлебывала горячий кофе, Нильс появился в кухне. Вспаренный и промокший, он тащил в переднике улов. Свободолюбивая рыба билась и пыталась выскочить наружу. Один шустрый ерш все-таки шлепнулся на пол и забарабанил хвостом, до смерти перепугав Йосю.

В панике табуретопес сначала рванул под ноги школяру, едва не опрокинув того со всем рыбьим семейством, шарахнулся в укрытие под стол и ударился о ножку. Посуда зазвенела. Из длинного носика кофейника выплеснулось кофе, а по скатерти из блюдца с щербатым краем разлетелись песочные печенья. Сладкое я дома никогда не держала — не любила. Очевидно вкусняшками сына снабдила мадам Баек.

Наконец все рыбины перебрались в медный таз и были залиты водой. Нильс стянул с себя мокрый фартук и обтер им взмокший от усердия лоб.

— Выловил. На обед сварю молочную уху.

— У нас нет молока. — Я поднялась из-за стола и ласково кивнула: — Идем.

Ласковым кивок школяру не показался.

— Куда? — насторожился он.

— Учиться светлой магии, Нильс, — пояснила ему, как неразумному дитя. — Ты же сюда приехал учиться заклятьям, а не упражняться в готовке. Верно?

Он обиженно сопел и следовал за мной, как на эшафот. Тихие шаги излучали вселенскую скоробь.

— Госпожа чародейка, — внезапно перейдя на официоз, позвал он, — вы сегодня темная или светлая?

— Догадайся.

— Значит, темная, — вздохнул Нильс.

— Ошибаешься, — мягко улыбнулась я, вызвав в школяре, очередной приступ паники.

— Так вы с верховным опять поменялись? Тогда почему у вас обоих поганое… плохое настроение. Он ушел в город и даже не сказал, когда вернется.

Никак не комментируя отсутствие партнера по магической катастрофе (глаза бы мои его еще десять дней не видели), я открыла дверь в ванную комнату и пригласила:

— Добро пожаловать.

— В ад? — пискнул он фальцетом.

— Как получится.

— Тогда вы первая. Ладно… пойду первым я.

Он втянулся бочком в маленький закуток, подвинулся к стене и замер с выражением глубокой обреченности на лице.

— Выливай воду, Нильс, — указав на ванну, приказала я.

— Как? — растерялся он.

— Ты должен спросить не как, а куда, — нравоучительно поправила я, но все-таки выдала инструкцию: — В любой известный тебе водоем с помощью заклятья перемещения. Действуй.

Некоторое время школяр пыхтел, водил руками над мутной жижей, что-то бормотал. Наконец вода из ванны начала убывать, пока совсем не исчезла, оставив после себя грязную каемку на медных стенках и тину, облепившую дно.

— Заливай воду, — велела я.

— Учитель, — взвыл Нильс. — Это же два разных заклятья.

— Не ной, а действуй.

— Это еще одно правило? — буркнул он.

— Практический совет специально для юных талантов, — поправила я. — Подходит под все случаи жизни. Что ты должен спросить?

— Откуда брать воду? — промычал он.

— Верный вопрос, — Я щелкнула пальцами, невольно выбив сноп искр, и Нильс вздрогнул. — Из любого источника, где не плавает рыба.

С обреченной миной он призвал магию. Белобокий кувшин с голубым цветочком, стоящий на столике возле раковины, подозрительно задрожал и даже запрыгал. Секундой позже из него в потолок ударила струя вина, но немедленно опала, оставив после себя темный след, большие лужи на полу и пустую ванну.

После извержения гейзера наступила зловещая тишина. В воздухе стоял запах перебродивших ягод и хмеля. Даже не хотелось думать, чей именно винный погреб оказался ограбленным. Лучше бы его матушки.

— Да ты, смотрю, добытчик, Нильс, — хмыкнула я.

— Простите, — нашел в себе силы подать голос тот.

— Выливай вино, — кивнула я на кувшин, а когда тот, отплевавшись пенистыми брызгами, опустел, скомандовала: — Наливай в ванну… Воду.

Глинистая жижа, не иначе как из какой-то канавы, начала заполнять раковину. Стремительно набралась и полилась через край.

— Не стыдно? — отступив, чтобы не намочить домашние туфли, вкрадчиво уточнила я.

— Мне очень, очень страшно, — очередной раз чистосердечно признался Нильс. — Учиться у вас еще страшнее, чем шантажировать.

— Рада, что ты наконец это понял, — с иронией похвалила я и кивнула: — Выливай… эту гадость.

Раковина опустела.

— Заливай. Воду.

В ванне забурлило, запенилось, и на дне появилась мыльная вода, очевидно, сворованная из чьей-то кадки с постирушками. В подтверждении моей догадки на поверхность между тиной, речными водорослями и просто непонятной гадостью, всплыло мужское исподнее нелепой расцветки, напоминающей обивку табуретопса. Полагаю, обворованная прачка бросилась пить успокоительные капли.

Нильс выглядел так, словно собирался в этой самой мыльной воде утопиться.

— Что ж, — вздохнула я. — По крайней мере, сейчас ты прицелился. Выливай.

— Учитель, сколько еще? — плаксиво протянул он.

— До тех пор, пока не научишься, — спокойно объявила я. — Так что, вперед к свершениям.

Пока школяр самостоятельно постигал основы полезных в домашнем хозяйстве портальных заклятий, я занялась насущным. Неизвестно, когда светлый дар ускользнет к ведьмаку, и мы снова окажемся чародеями при магии, но вынужденными размешивать мед в чашке чая, как самые обычные люди.

Сначала устроила в кухонной раковине постирушки. Сунула грязную одежду, залила воду, какая была, и сунула кусок мыльного камня. Под действием заклятья вещи начали лениво вращаться, оттирая сами себя. Через некоторое время бурление остановилось.

Легким взмахом руки я заставила мокрое платье подлететь в воздух и завернуться крепким жгутом. Оно отжалось, осыпав брызгами пол и кухонный прилавок… А в тазу, между тем, издыхала выловленная из ванны рыба.

— Надеюсь, школяр, молочная уха того стоит, — потирая дрожащее веке, тихо пробормотала я.

Кучу влажного белья пришлось тащить в бочку для полоскания на себе. Конечно, теперь эта бочка некоторым образом превратилась в ведьмачью купальню, но пусть сам себе натаскает чистой водички. У нас тут темных прислужников нет.

Йосик радостно потрусил за мной на улицу. Бодренько я вышла из дверей и замерла с горой влажного мыльного белья в руках. На дорожке стоял Дюк. Руки с длинными когтистыми лапами, лишь отдаленно напоминающие человеческую кисть, жалко высовывались из широких рукавов измусоленной рубашки, из грязного ворота торчала тонкая шея.

Похоже, лопата-подпорка все-таки съехала, и одинокое некромантское создание поторопилось явить бледный лик темной хозяйке… А хозяйка стала светлой. Просто светлее не придумаешь.

Он принюхался. Ноздри расширились, челюсть приоткрылась, и Дюк сорвался с места. Я мгновенно призвала магию и, зачем-то крепко прижав белье к груди, словно не уронить его на землю было самой главной задачей, приготовилась огреть монстра очередной сковывающей печатью. Но совершенно неожиданно он не напал, а выхватил из моих рук мокрое платье, как будто хотел сожрать влажную ткань, а не свеженького человека.

Вся куча белья свалилась под ноги, а я рефлекторно вцепилась в подол отобранной шмотки. Раздался треск. Платье разодралось по поясу на две части, и каждому щедро досталось по половине. Мне юбка, Дюку верх с рукавами.

Минус одно домашнее платье в гардеробе.

— А ну, брысь отсюда, — рявкнула я.

Он утробно рыкнул, словно жалуясь, как одиноко и голодно ему было сидеть в запертой клети. Особенно, когда весь прошлый вечер в огороде без страха шарахалась еще не надкушенная двуногая еда, а сквозь дыру в крыше было видно, как прыгают аппетитные воробьи.