Могилы из розовых лепестков - Оливия Вильденштейн

Я видела только двоих. И они увидели меня.

ЧАСТЬ II. ОХОТНИКИ

ГЛАВА 18. ЕЩЕ ОДИН

Я дрожала, приближаясь к кольцу рябин, которые защищали священный участок земли, на котором были похоронены мои предки. Холодный ветер и густые снежинки обжигали мои щёки, но охлаждали рубец, оставленный стражами фейри на моей руке. Я обернулась, чтобы посмотреть, остались ли здесь фейри, но никто не освещал холодную ночь. Вероятно, они сбежали обратно на свой остров, чтобы сообщить своим собратьям, что появился ещё один охотник.

Ветер развевал чёрные волосы Гвенельды, распущенные до пояса, задевая длинный, широкий, обнажённый торс, заканчивающийся лицом, настолько точеным, что казалось высеченным из камня. Я скользнула взглядом вниз по груди мужчины, по татуированным чернилами арабескам на его коже, по набедренной повязке из шкуры животного, которая так мало прикрывала его, вниз по его мускулистым ногам, к обмякшему телу моего друга.

Я надеялась, что Блейк был неподвижен, потому что они лишили его энергии, а не жизни. Когда я приблизилась, Гвенельда и охотник не отступили, чтобы освободить мне место. Они просто стояли над Блейком. В глазах Гвенельды вспыхнуло чувство вины, которое отдалось в медленно расползающейся ране в моей груди.

Мужчина замер, когда я опустилась на колени. Я приложила ухо к всё ещё тёплой груди Блейка, но сердцебиения не было. Я закрыла глаза и прижалась лбом к его всё ещё тёплой фланелевой рубашке.

— Ты убила его, — прошептала я. — Ты намеренно убила его, Гвенельда.

— Я сожалею о его смерти.

Я откинула голову назад, чтобы посмотреть на охотницу.

— Сожалеешь? Я спасла тебя, и вот как ты мне отплатила? Ты убила моего лучшего друга? Моего лучшего друга! Что означает… — подтверждение засосало меня, как волна, унося в море абсолютной, бешеной ярости, — что означает, что ты убила мою мать! — я покачала головой. — Я… ненавижу… тебя.

Я впрыскивала каждое слово ядом, надеясь, что они отравят её жестокое сердце, но они не были волшебными, в отличие от заклинания, которое она только что прочитала, чтобы разбудить охотника.

— Его я тоже ненавижу. Я ненавижу каждого из вас.

Глаза охотника расширились и заблестели, а губы приоткрылись в беззвучном вздохе.

— Ты — худшее, что когда-либо случалось со мной.

Злые леденящие слёзы капали с моего подбородка. Я наклонила лицо к Блейку.

— Убирайтесь отсюда. До… До того, как… — мой голос дрогнул.

Моя угроза уничтожить остальных членов их семьи застряла в моём распухшем горле.

Никто не пошевелился.

Я вскочила на ноги.

— Вон отсюда!

Мой крик мог разбудить моего отца, но мне было всё равно. Мне просто было уже всё равно… Если бы он вышел из дома, я бы призналась ему во всём, начиная с существования фейри и заканчивая охотниками на фейри. Я бы сказала ему, что мама умерла не от сердечного приступа. Я бы сказала ему, что она умерла, потому что её сердце остановилось, чтобы запустить другое.

Движение вырвало меня из моих мыслей. Гвен обхватила пальцами запястье новоприбывшего, потянула его и начала отступать.

— Мы дадим тебе время, чтобы осознать кончину друга.

— Если ты вернёшься, Гвен, я сожгу остальные могилы.

— Ты этого не сделаешь.

— Испытай меня, — прорычала я.

— Они и твои люди тоже.

— Мои люди? — я сплюнула. — У меня нет близких. Благодаря тебе у меня есть один человек. Только один. Мой отец. Ты уничтожила остальных моих близких. Ты убила мою мать. Ты убила моего лучшего друга, — словно саван, белые снежинки оседали на неровные черты лица Блейка.

— У тебя всё ещё есть Айлен и…

— Оставь Айлен в покое, — прорычала я.

Гвенельда кивнула.

— Но если ты разрушишь эти могилы, Катори, ты позволишь фейри победить.

Я подняла на неё свой пристальный взгляд.

— Может быть, я хочу, чтобы они победили.

— Они опасны…

— Фейри спас тебя! И всё же ты по-прежнему так полна решимости уничтожить их. Мне жаль, но я не понимаю, почему позволить им победить было бы таким ужасным поступком.

Гвенельда покачала головой, и её волосы развевались вокруг порванного чёрного свитера.

— Он спас меня не просто так, Катори. Он реанимировал меня не просто потому, что ты попросила его об этом. У него был мотив.

Я фыркнула.

— В самом деле? И что это за мотив?

— Я поделюсь с тобой своими мыслями, как только ты успокоишься.

Искажённая пеленой слез, Гвен была так похожа на мою мать, так похожа на меня.

— Я спокойна.

— Ты совсем не спокойна. Скорби, Катори, а потом приходи и найди нас, — сказала она, отступая.

— Я не приду и не буду искать вас, — крикнула я.

Гвенельда опустила подбородок, затем отвернулась от меня, в то время как мужчина не сводил с меня взгляда, пока тени деревьев не окутали их обоих. И даже тогда я чувствовала его пронзительный взгляд. Я покачнулась на каблуках и ударила сжатыми кулаками о мёрзлую землю, пока костяшки пальцев не запульсировали так же сильно, как моё сердце.

Как вращающаяся дверь, воспоминания о Блейке пронеслись сквозь меня. Послеобеденные часы, проведённые вместе в детстве, когда мы прыгали в спасённом надувном замке. Часы видеоигр, в которые мы играли, когда его родители приходили на ужин, а взрослые продолжали и продолжали разговаривать и пить вино. Кинотеатр, в который мы пробирались дождливыми вечерами, не заплатив. Тот раз, когда он защищал меня на городской детской площадке, когда двоюродная сестра Касс, Фейт Сакар, издевалась надо мной из-за моего роста. А потом я вспомнила лето, когда мне исполнилось тринадцать, когда я поехала к нему домой на велосипеде, чтобы пожаловаться на то, что мои родители не разрешают мне ходить на школьные вечеринки. Мы забрались в дом на дереве, который он построил вместе со своим отцом. Когда солнце садилось за песчаные дюны, он поцеловал меня. И я позволила ему, потому что он был Блейком, моим лучшим другом во всём мире, мальчиком, которому