Злодейка в деле (СИ) - Черная Мстислава

—  Ваше высочество, прошу прощения за беспокойство, но вам письмо.

Хм?

—  Благодарю, —  кивнув, я забираю плотный конверт.

Я не стала приглашать фрейлин к себе в карету, а теперь некому подать мне чай… Поёрзав, устраиваясь удобнее, я поворачиваю конверт. На сургуче оттиск императорской печатью. Папа выбрал официальный тон. Хмыкнув, я вскрываю конверт.

“Ваше высочество императорская принцесса Крессида Небесная, ваша выходка с верховой поездкой через столицу ребячество и опасная глупость. Мы, Дарн Семнадцатый, глубоко возмущены. Ваше наказание продляется на два месяца”.

Не письмо, а записка, зато грозная-а-а-а…

Я вкладываю бумагу обратно в конверт и прикрываю глаза. Прости папа, но даже один месяц —  это слишком долго.

В дверцу снова раздаётся стук, но в этот раз короткая дробь быстро стихает.

—  Да? —  откликаюсь я через полминуты тишины.

—  Ваше высочество, из-за задержки в столице мы никак не успеваем до темноты прибыть в Лазурный дом. Вы предпочтёте остановиться лагерем на природе или в деревне?

—  Безразлично.

Пусть командир отряда поступает, как посчитает нужным, я и так уже неприятности доставила. Надо думать, им тоже достанется за то, что позволили мне выйти из кареты. Хах, можно подумать, они могли меня остановить! Кстати, надо поручить Бьянке тихо выяснить, как папа наказал гвардейцев и, по возможности компенсировать, благо у меня целый кошелёк золотых и серебряных. Векселя на предъявителя я тоже прихватила, но в храме снимать по ним не у кого.

Карета начинает замедляться.

Я выглядываю. Часов при себе у меня нет, ориентироваться приходится по солнцу. По-вечернему красный шар клонится к горизонту, запад выкрашен багрянцем. Это же сколько я проспала?! Крестьянских домишек не видно, ночёвка предстоит под открытым небом.

Старых храм покровителей в двух дневных переходах от столицы. Гонец, меняя лошадей, доберётся в два раза быстрее. Именно из расчёта на дневной переход устроены Лазурные дома для отдыха путешествующих аристократов. Получается, завтра до храма мы тоже не доберёмся и ночевать невесть где придётся дважды? Ха…

Вслух я жаловаться, разумеется, не стану.

Пока гвардейцы обустраивают лагерь, я отсиживаюсь в карете, чтобы не путаться у них под ногами. Появляется Бьянка.

—  Леди, присоединяйтесь, —  зову я её.

Фрейлина вынуждена подчиниться.

—  Принцесса? —  улыбается она. —  Подать ужин в карету?

—  Не стоит, я выйду.

Я озадачиваю Бьянку выяснением, чем моя выходка обернулась для гвардейцев, немного расспрашиваю о Кэтти. Как оказалось, фрейлины действительно забыли взять мою горничную, и мы остались без слуг, а Кэтти единственная способна справляться с бытовыми мелочами. Она теперь нарасхват, и Бьянка с трудом отбивает попытки девиц забраться на шею  подопечной. Ничего, зато это хорошая школа, пусть Кэтти учится говорить “нет”.

—  Ужин готов, ваше высочество, —  подбегает Кэтти.

Я тихо фыркаю, а Бьянка вздыхает. Продемонстрировав, насколько несчастной и трудной сделал её жизнь мой приказ, Бьянка преображается в дружелюбную подружку:

—  Кэтти, дорогая, леди не бегают, леди несут себя плавно. И почему ты говоришь, что ужин готов? Готовят на кухне, к её высочеству это не имеет отношения. Следует сказать, что ужин подан, если первые блюда уже накрыты, или следует спросить, когда подавать ужин, подразумевая, что это может быть сделано в любое мгновение.

—  Ох…

—  Кэтти, не расстраивайся, —  подключаюсь я. —  Ты сама не заметишь, как привыкнешь. Во время обучения замечания преподавательницы этикета сыпались на меня как капли во время ливня, никакой зонтик не спасёт. Да-да, Кэтти, все мы учились.

—  Спасибо.

Не стоит заставлять людей ждать, глядя на остывающий ужин. Я выхожу из кареты.

—  Бьянка, как себя чувствует мой рыцарь? Целитель посещал его?

—  Принцесса, выш рыцарь вон в том экипаже, и целитель работает с ним прямо сейчас. Возможно, целитель разрешит вашему рыцарю ненадолго вставать.

—  Ваше высочество! —  меня приветствуют поклонами.

—  Добрый вечер, —  улыбаюсь я, чувствуя, как протестует кожа на щеках.

Я сажусь первой и жестом приглашаю свиту присоединяться. Слуг, как я понимаю, вообще нет, потому что на раздаче гвардеец. Я замечаю повисшее в воздухе напряжение.

—  Как можно подавать столь грубую пищу её высочеству! —  внезапно возмущается фрейлина, в недавнем прошлом пользовавшаяся моей благосклонностью.

Но сегодня устраивать сцену я не собиралась… К тому же, подозреваю, что фрейлина не за меня переживает, а за себя.

—  Леди, поскольку добраться до Лазурного дома мы не успели, этим вечером нам придётся смириться с тяготами переезда в храм, —  моё молчание было бы воспринято как поощрение, —  но утром я рассчитываю на вас, я доверяю вам устроить завтрак всего отряда.

—  П-принцесса?!

Кто-то забыл, что принцесса неразумная и злая?

Кстати, мясо с гречневой кашей, приправленное дымком костра, сочное и свежее, достойно всяческих похвал. Конечно, не дворцовая пища и ни разу не высокая кухня, но ведь вкусно, я бы и добавку запросила, если бы не боялась, что из-за моего обжорства кому-то не хватит.

Я присматриваюсь к собравшимся и наконец нахожу своего оборвыша, примостившегося в самом углу. Если он таким образом избегает внимания, чтобы лишний раз не показывать слабость, то всё в порядке. Если же гвардейцы не пустили его в общий круг, то мне придётся вмешаться. Отношение к моему личному рыцарю это отношение и ко мне тоже.

К чаю мы с фрейлинами получаем по горстке ягод. Я понимаю, что гвардейцы собрали их здесь, в лесу —  свежеснятые плоды ни чем не спутать. Сами гвардейцы пьют пустой чай.

Мой оборвыш поднимается, цепляясь за ствол ближайшего дерева. Императорский целитель хмурится, но вмешаться не торопится. Нетвёрдой походкой оборвыш направляется ко мне. Приблизившись он преклоняет колено. Целитель досадливо цыкает. Видимо, ему прибавится работы.

—  О?

—  Ваше высочество, ваш рыцарь для начала службы прибыл.

—  Не помню, чтобы меня извещали о вашей готовности приступить к службе.

—  Ваше высочество, я в вашем полном распоряжении.

—  И вы готовы выполнить мой первый вам приказ? —  хмыкаю я.

—  Так точно!

—  Извольте полностью восстановиться, рыцарь.

Я поднимаюсь и ухожу в свой экипаж. С умыванием и прочей необходимой вечерней рутиной мне поможет Кэтти. Вот и повезло, что она умеет прислуживать. Бьянке поможет, а остальным —  нет. Я про себя ухмыляюсь и прикидываю, как удобнее разместиться на сиденье. Хотя есть своя прелесть в том, чтобы, засыпая, видеть далёкое звёздное небо, только стены и потолок экипажа скроют меня от комаров.

Утром, ожидаемо, бедная фрейлина ответственное задание провалила, и нам пришлось довольствоваться снова кашей с мясом. Я свою порцию съела с удовольствием, чем, кажется, весьма польстила гвардейцам.

После завтрака кортеж потянулся дальше и сходу взял неплохой темп. Вероятно командир отряда принял решение нагонять упущенное или просто хочет успеть до вечера выбраться к удобному месту. Уточнять я не стала, как не стала капризно требовать выдать мне лошадь, чтобы ехать верхом.

Почему я не догадалась взять с собой книжку? Лёгкое чтение в дорогу… Хотя лёгкое чтение из прошлой жизни до сих пор расхлебать не могу.

Я закрываю глаза и прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Мне бы научиться переключать зрение. Пока что оно меня не подводило, но не хотелось бы оказаться “слепой” в самый неподходящий момент. К тому же, если я смогу управлять зрением и докажу это, то нам не придётся искать доказательства. Точнее, придётся, конечно, но, в лоб опросив всех без исключения аристократов, мы значительно сузим круг, а остальных напугаем. Я мечтательно улыбаюсь и ищу в себе тот рычажок, который позволит переключаться.

В сохранившемся дневнике одной из хранительниц, подробностей, увы, не было, зато через страницу пестрели предупреждения, что нельзя злоупотреблять даром, часто попадались упоминания расплаты за эти самые злоупотребления —  резь в глазах, слабость, головокружение.