Марьяна Мирная - Невеста ворона
С усилием отодрав взгляд от катастрофически приближающегося к земле небосклона, я сразу же нашла глазами Юджина. Он крикнул Иоланде что-то на древнем наречии, из чего я поняла только самое простое «иди». Я повернулась к ней, но увидела лишь её быстро удаляющуюся спину. Рихард подозвал к себе Конрада, быстро, пулемётной дробью выдал ему указания, и они разошлись. И Рихард, и команда Конрада, и девушки с фигурками воронов на голове организовывали людей. Серджиус, на ходу высвобождаясь из пут лечебных заклинаний, отряхивая их, как паутину, выбежал на арену к Юджину. Оставив недоумевающую и перепуганную Кайлу с её громоподобно каркающим питомцем, я перепрыгнула через ограду трибуны (куда менее изящно, чем требовал от меня этикет) и ринулась к Юджину. Когда я добралась до середины, где он уже не понимал происходящего, сидя на коленях в магическом трансе. Нимб светился над головой, под закрытыми веками золотым горели глаза, словно оттуда текло жидкое золото. Он держал небо!
До сих пор я слышала о силе Юджина, пожалуй, что даже чувствовала её, но не имела возможности лицезреть вживую. Господи, он держал небо в одиночку.
Серджиус посмотрел на меня напуганным, жалким взглядом, который появлялся на его неприспособленном для страха лице второй раз за день, будучи относительно слабым магом, он ничем не мог помочь Юджину. Если не рассчитать свои силы, можно рассыпаться под напором магии, треснуть, как хрупкая стеклянная песчинка, и если не умереть, то навсегда остаться овощем. То, на что решился Юджин, требовало невероятного мужества, а он сделал это, не задумываясь. Ради благополучия своих людей он готов умереть и готов остаться инвалидом. Как я могла подумать, что у меня получится оставить его?
Иоланда, наверняка, побежала за подкреплением из Храма, который живёт сам в себе, не видя ничего вокруг за своими глухими стенами. Ещё минут десять ждать от них помощи не приходится.
— Давай, — Серджиус кивнул. Не знаю как, но я поняла, что он имел в виду, но в тот момент я ни секунды не сомневалась.
Я опустилась на колени перед Юджином, взяла его за руки и положила голову ему на плечо. Я рухнула в его магически раскрытые объятия, он не обнял меня, но я почувствовала какое-то более глубокое единение — он принял меня всю, как часть себя, часть своей магической сущности. Руки путались в перьях, перья лезли в глаза, но я прижималась крепче и крепче. Медальон у меня на груди потеплел, качнулся и прилип к груди Юджина, как примагнитился. Я отдавала всё, что могла, все силы, о наличии которых я знала, и даже те, о которых раньше не подозревала, всё то бессмысленное, что копилось девятнадцать лет и не находило выхода.
А потом чёрные крылья накрыли нас обоих с головой и стало темно.
* * *Вроде бы помню, но как бы и нет, как прибыли Иоланда с Орденом, восстановили контроль над положением Облачного Города, как обмяк в моих объятиях Юджин и погас медальон, как нас доставили во Дворец, не расцепляя. Всё это происходило как в тумане. Некоторое время мы лежали на излюбленном диване Серджиуса в приёмной, полуживые, жавшиеся друг к другу, как новорожденные слепые котята. Юджин уткнулся носом в мою ключицу, я просунула руку к нему под броню, чтобы прижаться к тёплому боку.
Первое, что я увидела, когда очнулась было серьёзное лицо Серджиуса. Я лежала, не в силах пошевелиться или приподнять голову, смотрела на усталый профиль Серджиуса, и готова была разреветься. Так глупо, чего тут плакать? Теперь уже всё хорошо, но слёзы упрямыми ручейками текли по моим щекам.
Это был момент истины. Я любила Юджина — нет, не с первого взгляда и не с первого сказанного слова. Я полюбила, ступив на эту землю, почувствовав, что он здесь, что всё закончилось, можно больше не бояться — он здесь.
— Твои эмоции могут ещё некоторое время быть чуть сбиты, преувеличены, — сказал Серджиус, заметил водопады, текущие с моего лица. — Оно и понятно, через тебя прошла мощная магическая волна.
Удивительно, он упустил момент поиздеваться надо мной. Неужели я была настолько жалкой?
— Почему ты здесь? — спросила я, пробуя голос, работает ли.
— Юджин прислал меня. Сам он прийти пока не может.
— Как он?
— Не плохо, но и сказать, что хорошо, я тоже не могу. Могу сходить за кристаллом-фонографом, поговоришь с ним, когда он проснётся.
— Почему он прислал именно тебя?
— Думаю, ты знаешь ответ.
— Ну ладно, допустим. Как твоя уязвлённая совесть?
Он поморщился.
— Тяжело, но мы с ней справляемся. Кроме того способность Вадима к блокировке магии будет мне очень-очень полезна, — тут его лицо приобрело хищное и мстительно выражение. — Раз уж он сам вызвался вступить в армию под моим командованием.
— Спуску ему не дашь?
— Можешь не сомневаться.
— Вот скажи мне — почему Юджин должен был делать это? Да ещё и в одиночку?
— «Это» в смысле держать Облачный Город? — Я кивнула. — Он сильный маг, сильнейший в своём поколении, так уж вышло, что он по совместительству будущий правитель.
— Он тоже сейчас рыдает? — спросила я сквозь слёзы, которые никак не желали прекращаться.
— Нет, в Ордене учат контролировать… даже не сами эмоции, а то, что маг демонстрирует окружающим. Внутри у них творится тот же раздрай, что и у тебя сейчас. В этом есть какая-то печальная ирония, — он вдруг разоткровенничался. — Самый сильный маг поколения единственный, кто не может вступить в Орден. Юджин — их главное разочарование.
Кристалл-фонограф, принесённый Серджиусом, работал плохо, видимо его сбивали мои бушующие эмоции. После единственного нелепого разговора с Юджином, которого я еле-еле слышала и не поняла до конца ни одного предложения, я снова уснула.
То, что это сон, я поняла сразу. В первую очередь потому, что наша с Юджином свадьба происходила в районном отделении ЗАГСа. Наверное, в этом следует винить мою не до конца развитую фантазию, которая не смогла придумать ничего более оригинального: вроде свадьбы во время прыжка с парашютом или на пляже. Во всяком случае мы были счастливы, и остальное не имело значение. Моё белое платье со шлейфом, который мог бы соперничать с теми, что хранятся в гардеробе Кайлы, выглядело отлично. Гости были веселы и довольны. Я немного волновалась, опасаясь, что нечто пойдёт не по плану. После обязательной программы в виде Воробьевых Гор и памятника Неизвестному солдату, мы поехали на Чистые пруды, которые несмотря на хорошую погоду, были мрачноваты в своей интеллигентной кленовой меланхолии.
Со светлой, чистой радостью, подобной которой я никогда не испытывала в жизни, я смотрела на тонкие ободки колец у нас на пальцах, на горящий взгляд Юджина, на белую розу в его петлице и булавку для галстука с вороном. «Ты никогда не будешь одна», — сказал он и крепко сжал мою ладонь — ещё чуть-чуть и было бы больно.
