Узница гаргульи - Кэти Роберт
Грейс обнимает меня крепче.
– Ты не проклят. Просто пережил нечто ужасное и несешь бремя вины. Знаю, ты мне не поверишь, но то, что ты выжил, делает тебя не трусом, а бойцом. Ведь иначе ты бы тоже умер. И я не скажу, что такой исход предпочтителен.
Меня вновь окутывает стыд, такой сильный, что трудно дышать.
– Я не знаю, что делать. К роли правителя нужно было готовиться много лет. Да я и не хотел править. Но другого варианта нет. Если отрекусь, это навредит моему народу.
Она, успокаивая, гладит меня.
– Тебе не обязательно знать сейчас ответы на все вопросы. Не думаю, что кто-то этого ждет. Нужно просто проживать день за днем.
Я не спрашиваю, понимает ли она всю серьезность своего совета. Понимает. Грейс, как никто другой, понимает, что жить день за днем значит идти в будущее, а не зацикливаться на прошлом. И от ее участия мне становится еще более стыдно за вечер в обеденном зале.
– Я не должен был давить на тебя тогда. И уж точно не стоило упоминать о смерти твоей матери. Прости.
Она издает сдавленный смешок.
– Похоже, мы часто будем извиняться друг перед другом. Ты был прав, в каком-то смысле мы – отражение друг друга. И это здорово, но в то же время значит, что мы точно знаем, какими словами и поступками можно ранить. Нужно запомнить это. – Грейс все еще обнимает меня. – Вся моя семья тоже погибла. Не разом и не все насильственной смертью, но все равно их больше нет. У меня нет королевства, которым я могла бы править, но у моей семьи есть что-то вроде наследия, которое я должна поддерживать. Которое… должны будут поддерживать… и мои дети. Возможно, это должно быть моей целью в жизни, но я чувствую только усталость. Я ужасно устала бороться.
– А что если… – медленно говорю я, прощупывая почву. – Что если вместо того, чтобы бороться, мы начнем что-то создавать? – Она слегка напрягается, и я осознаю, что непонятно выражаюсь. – Не стану делать вид, будто не хочу создать семью, как и притворяться, что мысль о создании семьи вместе с тобой не кажется мне неожиданным образом привлекательной. Но прошла всего пара недель. Наверное, пока слишком рано думать о таком.
– Полторы недели назад ты жаждал меня обрюхатить.
Как бы мне ни хотелось держать ее в объятиях, думаю, для этого разговора нам лучше видеть друг друга. Медленно отступаю назад. Глаза Грейс блестят в тенях пещеры, а энергия окрашивается серым цветом беспокойства, но в остальном все, похоже, в порядке.
– И вообще, я не думаю, что ребенок решит проблемы. – Возможность сказать это вслух дарит такое облегчение, что я издаю смешок. – Все мои проблемы.
Она как-то странно на меня смотрит.
– Ты заключил сделку с демоном ради возможности рождения ребенка и так отчаянно этого хотел, что готов был рискнуть своим королевством.
– Да, хотел. Но все меняется. – Я медленно двигаю крыльями, наслаждаясь новым чувством, будто избавился от бремени. Умом понимаю, что физически не нес бремя, но по ощущениям это было так. – Знаю, что бываю упрямым и раздражаю, но я все же прислушиваюсь к тебе. Блуждая по замку последние полторы недели, ты думала. Я тоже много думал. Если я не изменю ситуацию, то лишь передам свое бремя потомкам. – Масштаб усилий, которые для этого потребуются, портит мне настроение, но пока я гоню эту мысль прочь. Еще будет предостаточно времени поволноваться по поводу всего на свете.
Грейс скрещивает руки на груди. Светло-зеленые всполохи пробиваются сквозь серый цвет ее тревоги. Я понимаю ее. Как только ей овладевает любопытство, она не успокоится, пока не получит ответы.
– Думаю, ты прав. Но для начала расскажи поподробнее об этих изменениях.
– Пора все исправить. По крайней мере начать. – Я протягиваю руки. – Пойдешь со мной?
– Куда мы идем? – Грейс осторожно шагает ко мне.
Подхватываю ее на руки и взмываю в воздух.
– Мы созовем совет.
Глава 20
Грейс
Судя по тому, каким драматичным было его заявление, я ожидала, что Брэм призовет свой народ с помощью магии. В действительности оказывается, что созыв совета подразумевает кучу бумажной волокиты. Я мало чем могу помочь, но, похоже, мое присутствие служит ему поддержкой, поэтому присаживаюсь на край стола и наблюдаю, как он пишет.
– А если они не придут?
– Придут. – Брэм дописывает еще одно письмо, ждет, пока высохнут чернила, а потом осторожно складывает его и запечатывает сургучом. – Иначе лишу их земель и титулов.
Я хлопаю глазами.
– А ты можешь?
– Формально могу. Так не делали уже на протяжении многих лет, но мне нужно, чтобы меня воспринимали всерьез. Не хочу играть на их страхе, но как иначе добиться подчинения?
Молча наблюдаю, как он набрасывает еще одно письмо. Все то недолгое время, что я его знаю, Брэм старался быть тише воды ниже травы. Единственный раз он по-настоящему проявил упрямство и гнев, когда поймал меня во время первого побега. Глядя на него сейчас, видя упрямо нахмуренные брови и решительные движения, не могу противиться чувству, которое пробирает меня до самого нутра. Оно теплое, приятное, но все равно ужасно пугающее.
– Тебе не нужно мое одобрение, но я горжусь тобой. Знаю, что тебе это дается нелегко.
Он замолкает, а потом продолжает, не глядя на меня.
– Может, мне и не нужно твое одобрение, но я все равно его ценю. – Брэм заканчивает письмо и повторяет процесс с просушиванием и запечатыванием. – Мой отец был хорошим лидером, по крайней мере поначалу. Так все говорят. Не знаю, правда ли это. По моим воспоминаниям, он в основном избегал обязательств и работы на благо народа, предпочитая удовольствия. Видимо, когда кто-то умирает, окружающим свойственно забывать о его грехах.
– Понимаю.
За неделю мои ноги устали от бесконечных хождений по лестницам. Раньше я бы преодолела их, и глазом не моргнув, но забросила тренировки. Только сейчас поняла, какое это облегчение. Мне нравятся физические нагрузки, но меня гнало вперед осознание, что если я буду слабой, то враг этим воспользуется, и
