Жена неверного маршала, или Пиццерия попаданки - Юлия Удалова
Тетя Марианна давала в долг, раздуваясь от собственной щедрости и значимости. А потом, поджав накрашенные губы, обсуждала с другими соседками, какие мы малоимущие и наглые.
Вот с тех самых пор я и ненавижу одалживать что-либо у кого бы то не было. Зато очень хорошо умею это делать. Просительные интонации и грустные глаза, готовые вот-вот заплакать – вот и весь секрет успеха.
Главное, дать почувстовать тому, у кого просишь, себя великим благодетелем и спасителем.
Как ни хотелось этого избежать, пришлось брать продукты в долг и устраивать спектакль. Хозяин бакалейной лавки, в отличие от тетки Марианны, проникся моей актерской игрой настолько, что сам зарыдал, после чего согласился нас выручить.
Он был приятелем Бертоло до того, как с тем случились все злоключения и он пошел по наклонной. Наверное, еще поэтому не отказал. Но злоупотреблять его доверием, конечно, нельзя.
Я должна была раздобыть крупную сумму в самое ближайшее время.
А пока, отправив Мишу на ферму за молоком и сыром, решительно одернула занавеску и вошла в каморку Бертоло.
Мужчина лежал на топчане, безучастно уставившись в стенку.
– Я принесла тебе чай.
Услышав мой голос, он повернулся в мою сторону, как будто впервые увидел.
– Чай, чай… – пробормотал он и с неожиданной злостью закричал. – Да кто ты вообще? Явилась сюда прямо с улицы, установила свои порядки. Что тебе нужно от нас? Хочешь завладеть пекарней?
– Твоя потерянная и вновь обретенная сестра, – хладнокровно сказала я и поставила перед ним чашку.
– Не было у меня никакой сестры!
– А теперь, считай, есть! Ты спрашиваешь, кто я такая. А не хочешь тот же самый вопрос задать себе? Кто ты такой, Бертоло, и что сделал со своей жизнью? Может быть, хватит уже жалеть себя? Ну да, ушла жена… Мне вон тоже жених изменял с лучшей подругой, а муж так вообще на моих глазах крутил с премерзкой девицей и вел себя по отношению ко мне просто отвратительно. И ничего, жива-здорова! Зато у тебя есть чудесная дочь и она души не чает в своем отце. Не подводи ее!
По мере того, как я говорила, взгляд Бертоло становился более осмысленным.
– Но я… Я не знаю даже, чем зарабатывать на жизнь. Я утратил свой дар. Он был для меня всем! – горестно воскликнул мужчина. – Я был уважаемым преобразователем, но меня с позором изгнали из мастерской.
– Живут люди и без дара. Придумаем что-нибудь – найдем тебе дело по душе. Никогда не поздно взять судьбу в свои руки, – с этими словами я вышла.
Я не знала, возымели ли мои слова нужный эффект. Оставалось лишь надеяться на это.
Мише нужен был отец. Настоящий отец, а не та тень, которую сейчас из себя представлял Бертоло.
И вот в день, когда я месила тесто для пиццы Барбаросе, а Миша крутилась рядом, помогая по мелочи, Бертоло вышел к нам.
Он побрился, расчесал свои синие космы и надел свежую одежду.
– Я тут подумал… – смущенно начал он. – Я тут подумал – надо стекла вставить. А то холода скоро… Вот.
Стекла в окнах пекарни были давно разбиты, судя по всему, на одной из гулянок. Мы с Мишей кое-как заколотили их досками и заткнули тряпками – конечно, это было некрасиво. Ну а что мы еще могли поделать?
– Как раз там в сарае какое-то стекло вроде лежало. Паулита для прилавка заказала, да не успели его поставить…
Бертоло запнулся и махнул рукой.
Мы с Мишей радостно переглянулись. Это был явный прогресс!
К вечеру все было готово. Окна радовали глаз новенькими чистыми стеклами, а на столе стояли три противня с великолепными пиццами, украшенными листочками орегано.
Недолго думая, я соорудила из газетных листов нечто вроде квадратных коробок, благо бумага для них использовалась достаточно плотная. А потом Бертоло вместе с Мишей лично доставили пиццу к дверям дома Барбароссы – дело было сделано!
Поздним вечером, когда я убиралась, а Миша уже спала, ее отец пришел на кухню и присел на краешек стула, смущенно теребя в руках картуз.
– Я хочу поблагодарить вас, леди Манон. Благодаря вам я прозрел. Осознал, в какую глубокую яму упал. И чего чуть было не лишился. Спасибо, что помогли мне выбраться, протянули руку помощи. Когда уже казалось, что я – человек пропащий, вы указали мне путь. Зажгли свет в конце тоннеля.
– Вот и замечательно, что ты наконец образумился, Бертоло! – порадовалась я. – Потому что мы открываем пиццерию!
– Будем выпекать эти лепешки?
– Не лепешки, а пиццу! Лучшую и единственную пиццу в Орлании. Мало того, что мы будем ее выпекать, мы еще и будем ее доставлять! Кстати, как раз хотела выяснить – если твоя бывшая жена вернётся, то она не сможет претендовать на это помещение?
– Помещение принадлежит мне, госпожа Манон. Когда мы только познакомились, Паулита его снимала, однако в качестве свадебного подарка я его выкупил – в бумагах значится мое имя. Все хотел переоформить его на Паулу, да не успел…
– Вот и прекрасно! В будущем мы должны быть застрахованы от посягательств на нашу пиццерию.
– Пиццерия – до чего же здорово и вкусно звучит! – обрадовался Бертоло. – Я-то, по правде, готовить совсем не умею – для этого у меня руки не тем концом вставлены. Но я могу помочь со всем остальным, – у Бертоло просветлело лицо. – Вы такая чудесная, добрая и заботливая, госпожа Манон! Мне кажется, сама богиня послала вас в мой дом.
– Ну все, хватит меня расхваливать, – смутилась я. – Мы же, вроде, на ты.
Но Бертоло почему-то не унимался.
– Мне ужасно жаль, что ваши жених и муж поступили с вами так несправедливо.
– Они еще горько пожалеют. А сейчас – хватит на эту тему!
– Не сочтите за грубость, –
