Узник зеркала (СИ) - Delicious
— Я пока никуда не ухожу, я ведь только пришла, — кротко улыбнулась Ката, жалостливо разглядывая незнакомца. — И вовсе мне не страшно, просто здесь очень сыро. Простите, но вы так и не ответили, вы брат его светлости?
— Ну что вы все заладили: брат, не брат, — закатил глаза этот странный человек. — Неужели внешнее сходство не кричит громче моих слов о нашем родстве? Да, я Гордон Колдблад, и я на четыре минуты старше. И будь это не так, я был бы беспомощен, но свободен. А я почти всемогущ и заточен здесь. Пригвожден к этой комнате, как Прометей к своей скале. А мой брат подобно орлу вновь и вновь прилетает сюда, чтобы клевать мою печень. Фигурально. Печень ему не нужна — моего присутствия достаточно. Иначе Ледяным королем ему не быть — как тут им быть, когда не поспешил вовремя родиться? В моих жилах источник силы, источник мощи: и он приходит сюда, как олененок на водопой. Но все равно, чтобы сравняться со мной могуществом, ему бы пришлось умертвить меня, а на это он никогда не решится, ведь моя смерть принесет конец и его власти. Холода ему выдержать, так-так. Так что мне остается только злорадствовать и лелеять надежду на возмездие. И творить.
Он повернулся в профиль, с гордостью указывая Кате на потолок и стены.
— Как вы находите эту работу?
— Я… я н-не верю, что его светлость мог так с вами обойтись, — она все еще в ужасе качала головой, вспоминая ту ночь, когда встретила графа поблизости тайной комнаты с окровавленной шпагой в руках. Ей не то, что не хотелось верить словам Гордона Колдблада, казалось, все нутро кричало, что его слова — ложь, вопиющая клевета, но память опровергала доводы сердца. Глаза опровергали. Брат-близнец графа стоял перед ней физическим воплощением ненависти и боли, и она догадывалась, что стало их причиной.
Наконец, Ката воочию встретилась со скелетом из шкафа, о котором прежде боялась и думать. Знание, от которого она пряталась, которое, как предчувствовала Ката, все бы только усложнило, само нашло ее. И теперь она не могла не задаваться вопросом о том, кем же на самом деле был лорд Колдблад. Кого она так преданно и слепо любила все это время: злодея или жертву?
Воздух в комнате резко похолодел. Лицо Гордона исказила злая гримаса:
— Вам придется в это поверить, — прошипел он. — У вас нет выбора. Мой брат — трус, эгоист и мерзавец. Он играет людьми в своих целях. А чуть карта отыграна — она подлежит сожжению. Я не знаю, какие отношения вас связывали, но бьюсь об заклад, он играет и вами. Подумайте об этом. Подумайте хорошенько.
Колдблад-старший смаковал ее беспокойство. Никаких сомнений: он чуял его, он играл на нем, как на музыкальном инструменте. Точно заклинатель, который двигает телом, гипнотизируя змею, он вводил ее в транс своими перемещениями в пространстве. Было жутко видеть, как на полуслове он растворялся прямо в воздухе, а потом появлялся из ниоткуда уже в другом месте. И его голос, который то усмирял и баюкал, а то царапал слух вороньим карканьем, никогда не исчезал вместе с телом. Ката смотрела на Гордона во все глаза, не переставая кусать губы. Она искала ключик.
— Почему вы зовете меня Огненное сердце? — спросила она. Ее зубы стучали: но от холода, не от страха. Руки она держала скрещенными на груди на манер щита.
Гордон развязно подмигнул ей через плечо из правого угла комнаты — и в то же мгновение оказался прямо перед ней. Ката отшатнулась. От него пахло ветошью и еще чем-то горьким, вроде древесной коры. Может, тело его так же грызут черви, подумалось Кате. Может, вот где источник боли. Воздух вблизи Гордона был в разы холоднее и как будто бы даже плотнее. Кате захотелось задержать дыхание.
— Так-так, — повторил Гордон свою излюбленную присказку. — До чего любопытно. Огненное сердце, и ни сном ни духом. Забавно. Ну же, отлепитесь уже от зеркала и перестаньте дрожать. Клянусь честью, я добрый малый. И не верьте моему брату, который станет заверять вас, что чести у меня нет.
Он визгливо расхохотался, запрокинув голову. Что-то словно прорывалось из его тела, какая-то сокрушительная, лавиноподобная энергия, чьей мощи он не выдерживал. Она хлестала через край, заставляя его делать массу ненужных, сумбурных движений, призраком мелькать в пространстве. Его настроение было таким же пугающе неустойчивым: оттенки крутились калейдоскопом, а эмоции посекундно сменяли друг друга. Он злился и в комнате темнело, по полу и стенам ползла ледяная корка, но уже через секунду хохотал и улыбался, и вокруг его фигуры начинали вальсировать снежинки. Ката вспомнила Себастьяна: когда ему нужно было дать выход нервному напряжению, то у него начинала дергаться нога. Ката не обращала на это внимания, а лорд Колдблад всегда делал замечания строгим голосом. Уж граф-то владел своим телом: ни одного ненужного движения и глубокий омут холодного покоя. За зеркалом же на Кату обрушился обжигающий ледяной ливень такой силы, что, казалось, один из близнецов получил все эмоции обоих.
— Огненное сердце. Огненное сердце. Огненное сердце, — нараспев произносил Гордон, мелькая в разных концах комнаты. — Я вам скажу, я вам признаюсь положа руку на сердце, но только если вы сделаете мне малюсенькое одолженьеце. Совсем крохотное. Оно, кстати, отчасти откроет вам глаза на вашу природу, так что не откажите в любезности, любезнейшая моя, — он ухмыльнулся и замер, протянув руку. — Возьмите меня за руку, прошу. Не нужно бояться, с вами ничего не случится, я ничего вам дурного не сделаю, поверьте.
Почему-то одна лишь мысль о том, чтобы прикоснуться к этой по-стариковски дрожащей ладони с длинными синеватыми ногтями, была ей противна. Ката подумала о другом Колдбладе, вспомнила, как тот попросил ее дотронуться до его руки и с каким трепетом, с каким замиранием сердца она пошла на это. Есть ли вероятность, что между этими двумя просьбами была связь и на самом деле близнецы искали одного и того же?
Сглотнув слюну, Ката коснулась края ладони Гордона одним пальчиком, и, как и его брат, тот немедленно взял ее пальцы в капкан. Он содрогнулся, изо рта
