Хозяйка графских развалин - Мстислава Черная
— Красиво, батюшка? — я старательно хлопаю ресничками.
— Да, дочка. Ты у меня красавица выросла, тебе всё идёт.
— Батюшка!
— С замужеством ты прямо расцвела, не узнать.
Ну, не узнать меня по другой причине, но не будем уточнять.
Я лишь улыбаюсь и киваю девушке:
— Широкую шаль, чтобы я могла закутаться выше талии.
И вновь шатенка ничего не говорит, зато проворно разворачивает для меня один за другим палантины, большие платки, шали.
Она немая?
Выбор огромный, глаза разбегаются. Но я, пробежав подушечками пальцев по всем разом, выбираю накидку, показавшуюся мне самой тёплой — пригодится.
— Нравится? Бери. И вон те перчатки кружевные, нечего с голыми руками ходить.
— Спасибо, батюшка!
Маловероятно — настолько невероятно, что я попросту не верю в шанс, что это может быть правдой, но… — вдруг Медведь действительно не знает и не понимает, насколько на севере невозможно жить? Мало ли…
Некоторый смысл в моём предположении есть. На Север Гарета отправил император лично. Разве мог император обречь опального графа на смерть в снегах и льдах? С одной стороны, да, на то он и император. С другой стороны, любой аристократ примерит подобную опалу на себя и насторожится. Поэтому не исключено, что о Севере думают, как о суровом, но жилом крае. Ведь предки графа там как-то жили.
По-моему, я пытаюсь оправдать Медведя.
Собственно, почему бы не проверить?
Медведь расплачивается за мои покупки, и, провожаемые молчаливым и глубоким поклоном шатенки, мы выходим на улицу. Я тотчас останавливаюсь и поворачиваюсь к Медведю.
— Доча?
— Батюшка, вы ведь сегодня посетите Север?
— Что за чушь? Зачем это?
— А? Разве вас не беспокоит в каких условиях я оказалась? Батюшка, посмотрите сами, на севере совершенно невозможно жить!
— Я возвысил тебя, сделал графиней. Дальше, любезная дочь, изволь выполнять свой долг перед мужем и вести хозяйство, как тебя учили, тогда мигом всё наладится.
Мигом?!
Ха, на что я рассчитывала? Он не пошёл на мою свадьбу.
Как вообще мигом можно поднять хозяйство на заснеженном пустыре? Продать лёд пингвинам по весу золота? Так пингвинов в наших краях не водится.
Мы возвращаемся, и экипаж трогается. Хотя я продолжаю смотреть в окно, я почти не замечаю проносящихся за стеклом видов, лишь отмечаю, как уже давно не каменные, а деревянные строения становятся всё ниже и уродливее, аккуратные постройки сменились не знающими ухода развалюхами. Мы явно пересекаем неблагополучный район. Насколько здесь опасно? Я почти неосознанно отодвигаюсь от стекла и прикрываю его шторкой, оставив лишь небольшую щель, чтобы продолжать смотреть.
В голове круговерть мыслей.
Самое простое, что я могу сделать — это на корабле урвать побольше и бежать, спасая свою шкуру. Но почему внутри всё противится побегу? Сколько я знаю графа? Сутки? Он и его сёстры точно не моя семья, а свадьба — всего лишь чудовищная нелепость. Так почему побег я воспринимаю как самое настоящее подлое предательство?
Толчок от того, что экипаж затормозил слишком резко, вырывает меня из круговерти мыслей. Почему воспринимаю? Почему не воспринимаю? А по кочану! Я просто хочу помочь Гарету. Он мне нравится, и я просто буду рада ему помочь. Без ожиданий, без расчёта на ответную помощь или хотя бы благодарность.
И так легко становится, так интересно. Я как будто только сейчас по-настоящему ощутила, что жива и живу.
— Даниэлла? — негромко окликает Гарет. Он заметил, что моё состояние изменилось?
— М?
— Вам очень идёт улыбка.
— Как и вам, Гарет, — ответ неожиданен даже для меня.
Гарет смотрит на меня широко распахнутыми глазами и, кажется, несколько секунд даже не дышит.
Хрупкую идиллию рушит Медведь.
— Прибыли, — довольно грубо сообщает он, распахивая дверцу.
В нос тотчас ударяет запах несвежей рыбы, и я понимаю, что порт не марина с аккуратными понтонами, ведущими к белоснежным красавицам яхтам. Здесь швартуются и разгружатся пузатые купеческие корабли, шныряют крысы, сквернословят матросы, толкутся нищие в надежде поживиться. Здесь шумно, грязно…
Надо было ещё сапоги купить. Или хотя бы башмаки.
Выбираясь на мостовую, я стараюсь наступить на самое чистое место.
Порыв ветра разгоняет тяжёлый дух, и дышать становится легче, но и только. Я в миг притягиваю сальные взгляды работяг. Шаль, в которую я кутаюсь, скрывает тело, но я начинаю чувствовать себя, практически, голой. Пожалуй, без одежды вовсе я бы не притянула столько взглядов, сколько я притягиваю, одетая в никогда не виданный здесь дорогой наряд аристократки. Рослая девица с цигаркой в зубах одета в простую рубаху и штаны, ничем не отличается от прочих.
Не дожидаясь, пока Медведь или даже Гарет предложат мне отсидеться в экипаже, я с вызовом смотрю в толпу. Мой расчёт прост — Гарет маг, демонстрации синего пламени должно хватить, чтобы остудить самые горячие головы.
— Батюшка, а где же корабль? — сладко спрашиваю я, будто меня вообще ничего не тревожит.
— За мной.
Медведь уверенно устремляется вперёд. Мы с Гаретом следуем за ним, а за нами на небольшом отдалении пристраиваются, очевидно, телохранители Медведя. Четвёрка бойцов при оружии остужают горячие головы не хуже магического фейерверка.
Присутствие защитников не повод считать, что мы в полной безопасности, но пока что меня устраивает то, как толпа раздаётся в стороны, и перед Медведем образуется широкий коридор.
Идти недалеко и под уклоном. Я вижу мачты кораблей, острыми пиками тянущимися к небу, паруса спущены, какое-то здание возвышается над портом, и его венчает хлопающий на ветру флаг.
Интереснее всего длинное и вроде бы невысокое строение, тянущееся слева от мостовой. Его не назвать двухэтажным, скорее высокий цоколь и в результате приподнятый над землёй этаж. В широко распахнутое окно видны столики. Внутри явно трактир, но для приличной публики. Мне не удаётся рассмотреть деталей, но даже с первого взгляда ясно, что на посетителях не обноски.
Медведь выводит нас к причалу, выход на который через охраняемые ворота, всё более, чем серьёзно. Нас пропускают беспрепятственно, ничего не спрашивают.
— “Зелёная черепаха” с виду неказиста и, не скрою, не без недостатков. Малость тихоходная, не слишком вместительна. Для дальних плаваний она совершенно не пригодна. Зато она плоскобрюха.
Есть такой термин в мореходстве?
— Что в этом хорошего? — уточняет Гарет.
— Малое водоизмещение. Там, где другой корабль сядет на мель и застрянет намертво, “Черепаха” проползёт без риска. У вас, дорогой зять, побережье какое? Сплошь скалы, карты
