Учитель под прикрытием. - Галина Львовна Романова
Я нарочно говорил на полтона громче, чтобы хоть часть нашего разговора долетела до чужих ушей и заставила кое-кого задуматься. И мастер Кунц заглотнул наживку с первого раза.
- Халтура? Да как вы смеете? – почти завизжал он. – Грязная работа? Вы что, хотите сказать, что я нарочно натравил гулей на детей?
- Я хочу сказать, что это место кем-то было осквернено до нашего прихода!
- И кем же? Мною?
- Не обязательно вами. Но… есть у меня кое-какие соображения… которые надо проверить!
Вот уже эту фразу я сказал негромко, почти шепотом. И добился нужного эффекта. Парень, утешавший плачущую девушку, и сам мастер Кунц придвинулись ближе:
- Что вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, что тут все надо проверить. Господин студент… не имею чести знать ваше имя…
- Студент Мартин Гроссбарт, - отчеканил тот. Я не мог не улыбнуться его фамилии – на подбородке у парня рос жалкий пучок рыжеватых волос*. Кстати, многие старшекурсники в последнее время стали отпускать бороды – явно в подражание Рихарду Вагнеру.
(*Фамилия «Гроссбарт» переводится с немецкого как «Большебород». Прим. авт.)
- Так вот, студент Гроссбарт, я прошу вас… защитный круг вы уже очертили… Отличная работа! Так вот, прошу вас лично проверить наличие здесь эманаций смерти.
- А чего тут проверять! – он небрежно махнул рукой. – Вот прямо тут он и лежит.
- Кто?
- Труп.
Вот я осел! Это надо было смотреть в первую очередь! А я кинулся отношения с коллегой выяснять!
Труп, правда, лежал не «прямо тут» - его все-таки прикрыли всяким мусором. Но что такое груда ветоши, гнилая ботва и обломки каких-то бочек для кладбищенских гулей? Они, естественно, учуяли тело.
И не только его. Ибо, проследив за цепочками следов, оставленных этой нежитью, я нашел еще четыре места смерти. Три принадлежали домашним животным – коровам и свинье – а вот четвертое…
Встав над тем, что еще недавно было человеческим телом, я ощутил усталость. Да-да. Усталость от того, что вот опять придется делать то, что должны были сделать другие. И что, отправляя меня сюда, Инквизиция в лице пра Михаря все-таки не ошиблась.
- Пригасите-ка своего «феникса», студент Гроссбарт, - сказал я. – Мешает работать.
- Рабо…что? – осекся мастер Кунц.
Но я не ответил. Сумки с припасами при мне не было, пришлось действовать подручными методами. По счастью, тот же Мартин Гроссбарт, догадавшись о моих затруднениях, поделился кое-какими ингредиентами, но в основном обошелся без посторонней помощи. Как говорил кто-то из моих наставников, иногда работа находит нас в самый неподходящий момент, и тогда приходится обходиться тем, что есть.
К тому моменту сюда уже подтянулись некоторые студенты, и мастер Кунц, пользуясь моментом, стал шепотом комментировать мои действия.
- Слушайте, - не выдержал, наконец, устав чувствовать себя музейным экспонатом, - вы либо помогайте, либо не бубните под руку!
- Но студенты должны знать, как правильно работает некромант «в поле», - парировал тот.
- Вы правы, но кто должен им это показать? Вы или посторонняя личность?
Мастер Кунц замолк, подавившись воздухом, и дальше я действовал в тишине.
По счастью – или несчастью, как посмотреть – изучать оказалось нечего. Все, как говорится, лежало на поверхности. Ну, как на поверхности… Кое-что было заметно даже в темноте, а кое-какие подробности удалось разглядеть только после обряда вызывания духа.
- Итак, перед нами труп, - констатировал я, рассматривая наполовину засыпанное мусором, наполовину откопанное гулями тело. Там, где его успели порвать кладбищенские падальщики, выглядело оно неприглядно. Настолько неприглядно, что я нарочно не стал усиливать свет своего магического светильника. Я-то на такое насмотрелся, а эти дети – нет. – Женщина. Средних лет. Из низов. Бродяга или нищенка, судя по состоянию… хм… останков тела и одежде. Причина смерти, - я посмотрел на слабо колышущийся в воздухе силуэт, - пищевое отравление и удушье. Отравилась и… хм… захлебнулась рвотными массами… Видите эти пятна на ауре? – ткнул пальцем в тень. – Такое обычно бывает, когда объект сперва получает внутренние повреждения, а потом к ним добавляется… м-м… внешнее. По расположению и накалу пятен можно судить, что было вначале, а что потом. Чем слабее цвет, тем раньше было получено… повреждение. На то же указывают размытые края пятен.
- А это что? – чей-то палец ткнулся в нижнюю часть тени. Там тоже темнело пятно.
- Края четко очерчены. Цвет – насыщенный. Форма… м-м… характерная. Кто догадается, что это значит?
- Смертельное повреждение, нанесенное последним? – пискнул девчачий голосок. А малышка-то быстро оклемалась после нападения гулей! Может, еще и выйдет из нее толк.
- Смертельное повреждение, нанесенное после смерти! – поправил я. – Да еще в таком… характерном месте…- осторожно приподнял край заскорузлой от крови тряпки, которая до недавнего времени была ее юбкой. - В низу живота.
- Ой…- простонала девушка.
- Именно что «ой!» - кивнул я. – Эта бродяжка была беременна. И кто-то убил ее, чтобы извлечь из тела нерожденное дитя.
За спиной послышался мягкий стук тела. Ну вот. А я только ее похвалил за стрессоустойчивость!
- Профессор, это… правда? – шепнул голом Мартина Гроссбарта. – Ее убили… ради ребенка? А не…
- Не наоборот, хотите сказать? Что кому-то случайно повезло наткнуться на мертвое тело, и он всего лишь воспользовался моментом? Чему вас в колледже учат? Расположение пятен и цвет их вам ничего не говорит? Уж если девушка догадалась…
Студенты подавленно молчали. Поясню для тех, кто ничего не понял.
Кому-то понадобился нерожденный младенец. И этот кто-то не поленился, отыскал бродягу или нищенку или вовсе чужачку, то есть, такую женщину, кого точно никто не будет искать, у которой были явные признаки беременности. Затем он подпоил ее до потери сознания и, пока она еще подавала
