Война племен - Даниэль Зеа Рэй
— И что мы будем собирать? — устало спросила Париж, поправляя сумку на плече.
— Грибы, травы, кору деревьев, смолу, — все, что сможем найти в вашем лесу.
— Решили меня в ученицы взять? — хихикнула Париж.
— А ты решила в ученицы податься? — улыбнулась Терра.
— Ну, я подумала, что если вы меня с собой берете…
Терра остановилась и обернулась к Париж:
— Ты бы вышла со мной за стену к заболевшим, зная, что можешь погибнуть?
Париж скривила лицо:
— Смотря, ради чего выходить. Если ради помощи умирающим — вышла бы, если ради смерти — то нет.
Терра кивнула и пошла дальше.
— Ты знаешь, что каждая знахарка перед тем, как начать лечить самостоятельно, приносит клятву?
— Слышала, что они клянутся помогать всем, кто просит и всем, кто не спросит.
— «Я клянусь помогать всем, кто просит меня о помощи или безмолвно нуждается в ней. Ни мое отношение к этим людям, ни моя любовь, ни моя ненависть, ни мой страх перед болезнью или смертью не станут препятствием для деяний моих. Я буду почитать учителей своих, пока они не сгинут, и отрекусь от каждого, кто помешает мне спасать жизни. Я — дочь своих матерей и в ответе за знания, которые они передали мне».
— Ого! — засмеялась Париж. — Звучит как-то пугающе.
— Ну так что, — Терра остановилась и взглянула на Париж, — будешь и дальше торговать своим телом, чтобы выжить, или сменишь ремесло на нечто более значимое, чем ты сама?
Париж исподлобья взглянула на Терру:
— Госпожа, но я люблю… это дело!
Терра едва сдержала смех.
— Никто не запрещает тебе блудить. Знахарка связана со своим ремеслом лишь одной клятвой, — пояснила Терра. — Остальные клятвы она приносит по своему желанию.
— Или по чужому велению, — Париж загадочно улыбнулась.
— Намекаешь на мое замужество? — Терра засмеялась.
— Да все знают, что у вас с мужем проблемы.
— И какие же у меня проблемы с мужем?
— Давайте вы лучше про грибы мне расскажете, — замялась Париж.
— Про грибы потом. Сначала о моих проблемах.
Париж закатила глаза и руки на груди сложила.
— Говори, Париж, не медли.
— Ладно. Все думали, что господин наш мужелюб. Потом он на вас женился. Все поселение шушукать стало, что может он и не мужелюб вовсе? Старая Франя по поселку весть разнесла, что он долг супружний исполнил. И потом люд вас на улице видел, как вы…
— Целовались, — подсказала Терра.
— Да. Но люди не дураки, госпожа. Когда муж да жена ложе регулярно делят, они и друг с другом по-другому себя ведут. Вы стараетесь не прикасаться к своему мужу, а он старается не прикасаться к вам. Ну, знаете, — Париж загадочно пожала плечами, — плечом к его плечу прижаться, наклониться к нему поближе, когда говорите, улыбнуться ему не так, как остальным улыбаетесь. Люди вокруг видят, как вы сторонитесь его, будто боитесь, а он держится подальше, будто не желает покой ваш нарушать.
— Интересное замечание, — Терра поджала губы, переваривая услышанное.
— Может, дело все же в том, что он мужелюб?
— Он не мужелюб, — Терра разозлилась и усмирила Париж гневным взглядом. — Он о-о-очень даже не мужелюб, — более тихо повторила она.
— Тогда проблема в вас, госпожа.
— Во мне? — Терра едва не хохотнула.
— Если вы сначала раздразнили его, а потом стали отказывать в любовных утехах, то ваш муж начнет злиться на вас за это. Мужчины как дети, понимаете госпожа? Вы дали ребенку конфету и сказали, что завтра он получит еще. А на завтра вы сказали, что конфеты испортились и, возможно, послезавтра будут еще. И так день за днем. Ребенок сначала разозлится, а потом вообще перестанет ждать своих конфет и найдет их где-нибудь в другом месте…
— А если ему конфеты нужны, но он хочет только конфеты, понимаешь?
— И такое бывает, госпожа. Будь вы опытной в этом вопросе, — Париж понизила тон, — все бы поняли. Когда мужу нужны только конфеты, он не церемонится. Становится грубым, требует свое. Кончит, чмокнет в щеку и спать. А кончили вы или нет — ему плевать. Бывает, конечно, что мужчине не все равно. Ну, вроде как если он мужик хороший, то и женщина кончить должна. Но все равно, это плотские утехи без чувств. Сложно объяснить, госпожа. Когда мужчина любит — он другой. Он как будто чувствует вас, а вы чувствуете его. Не телесно, духовно, что ли… Иногда такие чувства приходят не сразу. Иногда не приходят вовсе.
— У тебя ведь был такой человек, Париж? — тихо спросила Терра. — Ты ведь про свой опыт говоришь?
— Был, госпожа, — кивнула Париж. — Я рано замуж вышла. Мы с моим мужем в одной семье росли. Он — родной ребенок был, а меня как сиротку взяли. Когда родители прознали, чем мы тайком занимаемся, вышвырнули меня из дому. Муж со мной ушел. Поженились мы, но остались без денег. Никто не хотел ни меня, ни его на работу брать. Мол, семью свою опозорили. Чтобы денег заработать, он в добровольцы подался. Три похода пережил, а из четвертого воротился больным. Его убили под стеной, чтобы не мучился. Копье в спину метнули и дело с концом. У меня кровотечение началось и нашего ребенка я потеряла. Тогда я записку получила, что пора бы мне и в блудный дом податься, иначе прибьют меня где-нибудь на улице. Я подумала тогда, что то соседи измываются. Спустя неделю еще одна записка под дверями оказалась. Блудный дом, Софушка, иначе умрешь. Через день пришел Федор со своими людьми и сообщил, что меня выселяют за неуплату. Идти было некуда. Тогда и решилась я к Антонине пойти, покойся она с миром. Она приняла меня. Выслушала. И посоветовала новое имя взять, чтобы жизнь старую оставить. Так я стала Париж. Имя древнее, вроде как «любовь в городе» означает.
— Ты знаешь, кто тебе записки слал? — спросила Терра.
— Думаю, то был Федор. Он стал каждый вечер в блудный дом захаживать. Все расспрашивал у девочек, есть ли среди них кто новый. Когда я вышла в свою первую смену, он меня тут же и заказал, — Париж сплюнула наземь. — Скотина… Две недели с меня не слазил, правда, платил исправно. Потом приелась я ему. Тут и дружки его из отряда объявились. Рекомендации он хорошие дал. Один из них экзотику любил. Платил в два раза больше, чем
