Хозяйка волшебной лозы - Елизавета Владимировна Соболянская
– Отличный план, матушка, – кисло улыбнулся Роналдо, которому совсем не хотелось жить в глуши. Но с синьорой Рокуэлл лучше было не спорить. Это он понял уже давно.
– Тогда хватит рассиживаться, пора ехать. Король ждёт нас.
* * *
В королевский дворец карету Рокуэллов пропустили спокойно. Роналдо дежурил в королевской библиотеке неделя через неделю, сменяя другого младшего помощника королевского библиотекаря, и потому обладал правом въезда на территорию дворца.
Поднявшись по широким ступеням бокового входа, Прима немедля поймала за рукав юного пажа:
– Синьор, подскажите, где сейчас находится его величество?
– Король принимает в западном кабинете! – поклонился мальчик.
– Благодарю вас, синьор!
Паж упорхнул, а синьора Рокуэлл фыркнула себе под нос:
– В западном, значит. Чем отличается западный кабинет? В нем стены украшены мозаикой с картой королевства. Мальчишка из Беттанкуров, значит, образован хорошо…Идем, сын! Его величество сейчас пьет кофе в Мозаичной беседке!
– Но маменька! Вам же сказали…
– Я знаю, что мне сказали, – фыркнула Прима, – неужели ты думаешь, что каждый встречный желает нашей аудиенции у короля?
Роналдо тащился за матерью нога за ногу, успевая строить глазки хорошеньким горничным. При дворе он – мелкая сошка, но это не мешало ему пользоваться своим правом на маленькие радости.
К удивлению младшего помощника старшего библиотекаря, его величество действительно нашелся в беседке. Король пил кофе в компании старшего сына и молодой невестки и, кажется, был весьма доволен жизнью.
Синьора Рокуэлл не ринулась в гущу придворных, нет, она встала чуть в стороне, дернула сына за рукав и приказала:
– Изображай страдающего от любви идиота!
– Мама! Я даже не знаю, как это бывает!
– Тогда изображай страдающего от зубной боли! Внешне это выглядит почти одинаково!
Роналдо вздохнул, подпер рукой щеку, потупился, в общем, всячески пытался изобразить страдания так, как он их понимал.
– Если ничего не выгорит, – шепнула ему на ухо любящая маменька, – я лишу тебя содержания!
Вот тут актерский талант младшего помощника старшего библиотекаря достиг вершин! Он искренне страдал, представляя, как выворачивает карманы камзолов в поисках завалящей монетки, не знает, чем оплатить обед в таверне, а потом печально взирает на обмахрившиеся манжеты сорочек и камзолов. Благородная бедность синьора Рокуэлла не привлекала.
Наконец его величество отпустил принца и принцессу, а сам остался, чтобы принять прошения. Вот тогда Прима Рокуэлл присела в нижайшем реверансе, расправив траурные юбки, и пустила слезу в белоснежный платочек.
– Синьора? – король остановился напротив, словно силясь вспомнить печальную вдову.
– Прима Рокуэлл, ваше величество! – подсказала женщина. – Мой брат, Одэлис Портэлл скончался на днях.
– Синьор Портэлл? Винодел?
– Да, ваше величество! – Прима наблюдала за королем и видела, как он нахмурился. – Мой брат скончался, оставив ученицу, безродную девушку, подобранную в канаве…
Король нахмурился сильнее, ему явно не нравилась эта тема и Прима зачастила:
– Мой сын, ваше величество, влюбился в синьорину Катарину и просит вашего разрешения жениться на ней, чтобы продолжить семейное дело!
Монарх смерил молодого Рокуэлла придирчивым взглядом. Роналдо приосанился, стараясь одновременно выглядеть печальным. Его слабость к вину и женщинам еще не оставила заметных следов на внешности, а молодость и аристократическое происхождение позволяли выглядеть очень неплохо.
– Что ж, – поразмыслив немного, решил король, – я дам свое позволение на этот брак. Шато требуется хозяин. И если девушку учил сам Одэлис, значит, она справится.
Прима рассыпалась в благодарностях.
– Зайдите завтра в королевскую канцелярию, – распорядился король, – передайте мои соболезнования девице и кошелек в качестве приданого.
От очередных благодарностей король отмахнулся.
Наутро синьора Рокуэлл примчалась в канцелярию, едва пробил колокол, возвещающий начало работы. Там ей вручили свиток с королевским повелением, кошель и подорожную – возможность брать лошадей из королевских конюшен на всем пути до шато. Еще два дня ушло на сборы. Потом Прима села в экипаж и толкнула дремлющего после плотного завтрака сына:
– Торжествуй, сынок! Ты все-таки стал королевским виноделом!
Глава 29
Проводы синьора Портэлла были поистине печальными. Собрались работники со всей округи. Многие плакали. Мне пришлось лично написать траурные извещения всем соседям и еще – с замиранием сердца отправить письмо Приме Рокуэлл и ее сыну.
В самый день похорон, когда священник уже произнес последнее слово, и все работники шато начали подходить к гробу, чтобы проститься с добрым и щедрым хозяином, я не смогла сдержать слез. Черная мантилья, найденная экономкой в сундуках, скрывала мое лицо от посторонних, но глухие рыдания слышали все. И сочувствовали.
Между тем гроб опустили в могилу, и мне пришлось первой подойти, чтобы бросить горсть земли на деревянную крышку.
– Дядюшка Одэлис, – шептала я бледными губами, – как вы могли оставить меня?! Кто же теперь будет делать королевское вино?
И на миг мне показалось, что откуда-то издалека донесся слабый старческий смех и слова:
– Ты деточка! Ты и будешь делать королевское вино!
Тут застучали комья земли, брошенные экономкой и слугами, потом подтянулись работники… Я отошла в сторону и простояла неподвижно до тех пор, пока синьора Барнс не пригласила всех к столу – помянуть доброго хозяина.
Хлеб, сыр, вино – скромная весенняя трапеза закончилась быстро. А потом снова начались трудовые будни. Столы разобрали, лавки унесли под навес, а работники надели свою повседневную одежду, оставив лишь траурные повязки на рукавах.
Каждый день я просыпалась в слезах, да и днем набегали слезы, стоило увидеть забытую на веранде дядюшкину трубку, висящую на колышке шляпу или недочитанную книгу в гостиной. Экономка, сама погрустневшая и поблекшая от печали, всячески веселила и поддерживала новую хозяйку шато. Никому и в голову не приходило сомневаться в моем статусе, ведь синьор сам учил меня всему и многократно говорил о том, что я буду его преемницей.
Между тем от семейства Рокуэлл не было ни единой весточки. Конечно, из столицы до шато нужно было ехать целую неделю, а по бездорожью и две, но прошел почти месяц, прежде чем мальчишка, поставленный дежурить у дороги, ворвался на веранду с криком:
