Инферно (ЛП) - Скардони Бьянка

Я сделала маленький шажок назад, не отводя глаз и испытывая неприятное чувство разочарования глубоко внутри. Я не могла объяснить, почему именно разочарования, но мне не хотелось думать об этом.

— Я тогда к утру приготовлю вторую для тебя, — произнесла я и заставила себя развернуться. Я чувствовала его взгляд на своей спине, пока уходила с балкона, но так и не набралась смелости оглянуться.

23. СПЕШИ ЛЮБИТЬ ВО СНЕ

Оказавшись одна в своей спальне гостиничного номера, я села на край кровати и посмотрела на склянку с кровью в моих дрожащих руках. Мне всё ещё предстояло кучу всего сделать сегодня, к чему нужно было морально подготовиться. И ничего из этого не было приятным. Особенно та часть, где я должна позвонить Бену и сообщить ему о том, что произошло с его лучшим другом.

Как бы мне ни было больно это признавать, но мне необходим небольшой допинг, чтобы пережить этот вечер.

Откинув колпачок, я поднесла склянку к губам и выпила залпом. В ту же минуту, как волшебный эликсир попал в мой организм, тревога отошла на задний план, оставив только меня и магию крови.

Я вздохнула и втянула носом воздух, дыша свободнее.

Честное слово, если фармацевтические компании когда-нибудь заполучат кровь Воскрешённых, они сорвут джекпот. С ней ни что не сравнится, и хотя меня напрягает эта зависимость, преимущества обычно перевешивают отвращение.

Наконец-то я снова стала собой. Спрыгнув с кровати, я подошла к телефону и набрала номер Бена.

После долгой утомительной беседы с ним, в которой я рассказала всё от произошедшего на Ангельском пике до нашего плана на завтра, я переоделась в длинную футболку и улеглась в кровать. Изначально я собиралась немного потренироваться перед сном, но после звонка поняла, что уже выжата, как лимон.

Каким-то образом простая задача — объяснить ситуацию Бену — оказалась тяжелее, чем пережить это лично. Возможно, потому что часть меня ещё отрицала реальность, воспринимая это как некий страшный сон, к которому я возвращаюсь время от времени. Но чем больше людей оказывались вовлечены, тем реальнее становились происходящие события и тем сложнее было справляться со всем этим.

Правда в том, что мне до смерти страшно. Я боюсь того, что принесёт завтрашний день. Боюсь, что всё пойдёт не по плану. Боюсь, что потеряю Трейса навсегда.

Я должна всё продумать до мельчайших деталей, потому что если хоть что-то пойдёт не так, весь план пойдёт прахом, и это будет моя вина. Никогда в жизни я ещё не испытывала такого давления. От такой тяжести колени могут подкоситься, если слишком много об этом думать.

Поэтому я не буду.

Пока что я могу только молиться всем, кто живёт на небесах, чтобы сёстры действительно были в доме Трейса и чтобы заклинание Никки сработало. Я знала, что если смогу отделить одну из сестёр от двух других, то та точно расскажет мне всё, что им известно о том, как вернуть Трейса в сознание, а Люцифера — обратно в заточение.

Но что, если такого способа нет?

Что, если Трейс уже потерян навсегда?

Я отогнала леденящую душу мысль.

Способ есть.

Должен быть.

Жизнь не настолько жестока — не после всего, что я уже потеряла. Надо верить, что в конце всей этой боли и скорби меня ждёт счастливый конец. Я должна справиться.

Перевернувшись на бок, я пыталась найти удобную позу для сна. Мне нужно поговорить с Трейсом, рассказать ему о нашем плане. А для этого есть только один способ.

Через сон.

После того, как он снова приснился мне, я постаралась разузнать об этом побольше, и оказалось, что проникновение в чужие сны — не редкость. Это дар Жнецов. Насколько я поняла, он мог создавать свою астральную проекцию в моих снах, тайно общаясь со мной внутри моего подсознания. Я не до конца понимала, как это работает, да и пофиг — главное, что работает.

И пускай я не могу проникнуть в его подсознание, я заставлю его войти в моё.

Сделать так, чтобы приснился Доминик, было несложно. Эти сны приходили ко мне, даже когда я не хотела. Даже когда я пыталась вычеркнуть его из своей жизни. Так что, конечно, я заснула с мыслями о нём, и последовавший сон не был неожиданным. И всё же в этот раз он несколько отличался.

Он казался слишком реальным для сна, хотя и таким туманным, обрывочным, что ничем иным тоже быть не мог.

Начать с того, что не было ни единого намёка на алое небо. Только уже опостылевший дождь стучал по оконному стеклу, пока мы с Домиником стояли в его спальне в поместье Хантингтон. Глубокая, пронзительная агония во всём моём теле. Боль была столь невыносимой, что я не могла сделать и вдоха. Даже в этом сне что-то пошло не так, а я никак не могла это исправить.

Доминик обхватил моё лицо ладонями, вырывая из плена боли и возвращая в настоящее. Я прижалась к нему всем телом, как никогда не делала раньше. Это было откровенно и вызывающе. И вот он уже целовал меня, потихоньку подводя к кровати.

Он оторвал губы от моих и что-то прошептал, но слова потонули в оглушительном биении моего сердца. Он замер, пристально глядя в мои глаза, словно ждал ответа. Словно искал в них хоть какой-то намёк, что я поняла его.

Я поцеловала его в губы.

Обхватив меня за талию, он развернул нас и сел на кровать, а меня притянул на свои колени. Влажные пряди моих волос упали на глаза, одежда прилипала к телу, как вторая кожа. Прозрачная, ничего не скрывающая. Но мне было всё равно. Я хотела, чтобы он видел меня всю.

Его глаза поглощали меня, взгляд ласкал тело, подобно бабочкам. Доминик перекинул мои волосы за плечи.

Его губы снова нашли мои, а руки скользнули к краю футболки. Я резко втянула воздух, когда он стянул ткань через мою голову и бросил на пол. Внутри меня оставалась сознательная часть, которая понимала, к чему всё идёт, которая знала, что я пришла сюда именно за этим, и поэтому когда он лёг на спину и увлёк меня за собой, я поддалась без намёка на сопротивление.

Я не была Воином, начавшим апокалипсис, а он не был Воскрешённым, связанным со мной кровью. Мы были просто двумя людьми, которых тянуло друг другу, и отдавались этому влечению в единственном месте, где это было можно.

Его губы нежно прижались к моим, пока мои руки скользнули между нашими телами и начали расстёгивать его рубашку. Я хотела коснуться его обнажённой кожи, проверить — так ли же она хороша наощупь, как выглядит.

Его кадык дёрнулся. Его глаза не отрывались от моих. Губы шептали что-то. Я до сих пор не расслышала ни слова, но знала, что он признаётся мне в любви. Видела это в его глазах, чувствовала сердцем.

И в этот самый момент — именно там и тогда — я тоже любила его.

Кто-то рядом прочистил горло, и этот звук выдернул меня из омута страсти. Опираясь ладонями на обнажённую грудь Доминика, я оглянусь через плечо и увидела Трейса, стоящего у подножия кровати и глядящего на нас.

Совесть ударила меня в живот, когда я увидела боль в его глазах.

Устыдившись, я поспешила слезть с Доминика, но нога запуталась в одеяле. В своей неуклюжей попытке встать с кровати, я грохнулась пятой точкой на жёсткий деревянный пол.

Этот сон с каждой секундой всё больше напоминает кошмар.

— Я понимаю, как это выглядит, — обратилась я к Трейсу, поднявшись на ноги. Я старалась не смотреть на Доминика, который всё ещё лежал полуобнажённый на кровати. Он не шевелился и вообще не издавал ни звука. Возможно, потому что это мой сон, и я так хотела.

Желваки заиграли на лице Трейса, его взгляд не отрывался от Доминика.

— Мне нужно было поговорить с тобой, а я не знала, как иначе встретиться с тобой здесь, — за окном грянул гром, когда я подошла ближе к Трейсу. — Прости, что тебе пришлось это увидеть. Это ничего не значило.

Боль в его глазах усилилась от моих слов, хотя я не понимала почему.

Он медленно оторвал взгляд от Доминика и наконец посмотрел на меня.

— О чём ты хотела поговорить? — его голос звучал тихо и опустошённо.

Я ненавидела себя за то, как поступила с ним, за то, что причинила всю эту боль.