Ваш любимый доктор, или Дело всей жизни - Соня Марей
– Тише, милая, тише. Я целительница, нейра Эллен. Как тебя зовут?
– Мари… – процедила она и согнулась от болезненной схватки, сковавшей живот.
Я быстро задала стандартные вопросы, пощупала пульс и попросила оголить живот. Роженица была очень нервной, дергалась от каждого прикосновения и постоянно спрашивала, не умрет ли она.
– И пусть он уйдет, пожалуйста! – сказала она, увидев нейта Кертиса. Тот со скорбным видом выглядывал из-за ширмы. – Лучше бы муж раскошелился и позвал вас к нам домой!
– Здесь будем только мы. Представь, что ты дома.
Я исполнила просьбу женщины, попросив Кертиса удалиться. Ни к чему было еще больше ее нервировать.
– У-у-у… – Мари взвыла и перекатилась на бок.
Я сразу поняла, что у нее, и правда, два ребенка. Но второй плод лежал сзади, и я не могла точно определить его положение.
– Мы справимся, и у тебя будет двое прекрасных деток… – приговаривала я, активируя магическое зрение.
Так, две разные плаценты, значит, это двойняшки или разнояйцевые близнецы. Но то, что я увидела дальше, заставило напрячься. Мари сразу уловила изменения на моем лице. Надо было лучше следить за эмоциями, но сегодня я слишком вымоталась и забылась на пару секунд.
– Эл, чего там? – спросил мой верный фамильяр.
– Двойня, но они лежат неудачно. Будет сложно.
В прошлой своей жизни я чаще предпочитала делать кесарево, чем пускать таких женщин в естественные роды. Все-таки риск осложнений выше при многоплодной беременности, чем при одноплодной. Поэтому врачебное сообщество называло многоплодные беременности патологическими независимо от их течения, хотя я была с этим не совсем согласна.
Самым благоприятным предлежанием считалось положение первого близнеца вниз головой, а второго – вниз попой. У моей роженицы как раз наоборот. Ребенок Мари, который должен появиться на свет первым, был в тазовом предлежании. Тот, что пойдет за ним следом – вниз головой. При этом есть риск очень опасного и редкого осложнения – коллизии близнецов.
При нем голова второго ребенка преждевременно опускается в малый таз, вклиниваясь между телом и головкой первого. Плоды сцепляются подбородками, роды останавливаются, и завершить их естественным путем невозможно. Если промедлить и не сделать кесарево при первых признаках, исход печален.
Слава богу, я с этим никогда не сталкивалась, но заведующая кафедрой рассказывала о таком случае. Криворукий врач понадеялся на авось, в итоге первый близнец погиб, а второго и мать едва удалось спасти. Я запомнила этот пример на всю жизнь как один из самых страшных.
– Дорогая моя, – начала так, чтобы не напугать Мари еще сильнее, – твои малыши лежат не совсем правильно. Чтобы помочь тебе их родить, будет лучше провести операцию. Это не страшно, я использую магию, и ты ничего не почувствуешь.
Глаза Мари расширились, и она подозрительно спросила:
– А операция – это что? Вы хотите разрезать мне живот?
Я кивнула.
– Нет… – она побелела лицом. – Нет-нет! Мне сказали, что вы можете магией… не надо меня разрезать! Я не дам!
– Это для твоего же блага…
Я попыталась ее уговорить, но Мари пронзительно закричала:
– Я думала, что вы можете магией, что вы волшебница, а вы ничего не можете, только резать! Не трогайте меня, я иду домой! – несмотря на огромный живот, она резво вскочила с постели, оттолкнув меня.
От неожиданности я не успела даже увернуться, благо на помощь подоспел дежуривший за ширмой нейт Кертис. Остальные женщины зашумели, загомонили, и родовое сразу превратилось в базар. Мари плакала и ругалась, мы с Кертисом еле уговорили ее вернуться на койку, и то после моего обещания операцию не делать.
Я понимала страх этой женщины, он был естественен. Диди тоже боялась, зато вчера я отправила ее домой, уж очень она просила. К тому же уверенно шла на поправку, и ее жизни больше ничто не угрожало. Но в этом мире чревосечение у женщин все еще очень часто заканчивалось смертью, и Мари была об этом наслышана.
– Только не режьте меня… – всхлипнула роженица. – Я не хочу… я боюсь! Лучше сразу убейте, чем так мучить. Лучше бы я осталась дома!
И тогда я решила, что пока пусть все идет естественным путем, буду наблюдать. В случае, если головка второго ребенка начнет опускаться раньше времени, сделаю кесарево независимо от согласия Мари.
Это были одни из самых тяжелых и нервных часов в моей жизни. Мне оставалось только ждать и следить за естественным течением родового процесса, надеясь, что все обойдется, и экстренные меры будут не нужны.
Мари после получаса уговоров все-таки выпила лекарство, чтобы приглушить боль. Она с подозрением относилась ко всему, даже к поданной воде, все еще опасаясь, что я усыплю ее и разрежу живот. От одной только мысли об этом женщину начинало трясти, пульс подскакивал, она начинала задыхаться.
Муж ей наболтал, что магичка из госпиталя может решить любую проблему, только взмахнув волшебной палочкой. Вот только родить – это не в туалет сходить. Если бы все было так просто! К сожалению, и в двадцать первом веке люди верили в волшебные пилюли, призванные излечить от всех недугов, поэтому несли последние деньги шарлатанам всех мастей, что уж говорить про мой нынешний мир.
– Ну что там, нейра? Все хорошо? – Мари бросила на меня умоляющий взгляд, когда я завершила очередной осмотр.
Все шло нормально, процесс не останавливался, схватки были сильными и продолжительными. Я то и дело выслушивала сердцебиение малыша, что лежал спинкой ко мне, акушерским стетоскопом. Второй ребенок был недосягаем для обычных методов, но мое новое зрение не выявило ничего странного.
Эти несколько часов роженица ходила туда-сюда, придерживая рукой живот и глубоко дыша. Иногда она начинала плакать, звать маму или мужа. Соседки пытались ее отвлечь разговорами, развеселить и вели себя, как настоящие сестры. Тут же кричали младенцы, которых принесли на кормление уже родившим. Я старалась не показать своей нервозности. Да, осложнение может быть, но это совсем не обязательно. И все-таки сложно было переломить себя, привыкшую подстраховываться со всех сторон.
А если провидение пытается уберечь меня от оперативного вмешательства, ведь условия здесь все еще далеки от стерильных? Может, стоит довериться интуиции роженицы? Иногда какое-то древнее, почти звериное необъяснимое науке чутье помогает женщине сделать правильный выбор.
У Мари начались потуги. Я ни на мгновение не могла расслабиться и перестать смотреть магическим зрением на то, как первый из двойни опускается в малый таз. Если бы его объем был увеличен или соответствовал норме, я бы переживала куда больше – избыток места мог способствовать раннему опусканию второго
