Душа по обмену (СИ) - Мэй Рада

Глава 19

Несмотря на оказанную помощь, парнишка умирал. Это я, вернувшись в лазарет, поняла из обрывков тревожного диалога целителей. Потом Блордрак помчался в приёмную вызывать помощь посредством специального переговорного устройства, связанного напрямую с королевским госпиталем и ближайшими крупными лечебницами, а я, повинуясь порыву, вошла в приоткрытую дверь палаты, где находился раненый адепт. Склонившаяся над ним дэйра Найрис подняла голову, слабо мне улыбнулась и сказала:

— Спасибо за помощь, Леста. Ты молодец, не растерялась. Как себя чувствуешь?

Не скажешь ведь, что отвратно. Мне было страшно, продолжало мутить, а браслеты снова начали ощутимо жечь кожу.

— Всё хорошо, а этот мальчик… кто его так?

— Шэрзорнг поранил, — сокрушёно покачала она головой. — Глупый ребёнок. Это ж надо было додуматься на спор в зверинец пробраться!

Услышав незнакомое слово, я машинально посмотрела на своё помолвочное кольцо с изображение крылатого льва. Судя по скудным крохам информации, доставшимся мне от предшественницы, это и есть Шэрзорнг. Явно весьма опасная зверюга, зачем их здесь вообще держат?

Из приёмной послышались голоса. Наверное, помощь подоспела. Заведующая порывисто поднялась и быстро вышла из палаты, а я подошла ближе к лежащему на высокой белой кушетке подростку. Он был прикрыт до плеч тонкой белой простынёй и почти сливался с ней из-за нереальной бледности. Черты его лица заострились, кожа покрылась испариной, дыхание было редким и хриплым.

Браслеты вдруг раскалились и полыхнули обжигающей болью. Сознание затуманилось. Я расстегнула и резко сбросила металлические обручи с рук, испытав мимолётное облегчение, а потом, поддавшись необъяснимой, неконтролируемой тяге, подошла к пострадавшему почти вплотную, осторожно присела рядом, положила ладони на его грудь и словно куда-то провалилась…

Окружающий мир исчез, и я вдруг снова очутилась на уже знакомом песчаном островке. Только сейчас он был затянут серым полупрозрачным туманом, в котором испуганно металась одинокая фигурка, закутанная в белую простыню. Присмотревшись, я узнала раненого мальчика. Он кружил по островку, бегал от одной двери к другой, словно что-то искал. А я следила за ним взглядом и чувствовала нарастающую тревогу.

Наконец, парнишка замер у одной из дверей, как будто что-то увидел в её проёме и принялся, совсем как я недавно, стучать в невидимую, но непреодолимую преграду. Подойдя ближе, я увидела как в проёме перед ним медленно гаснет и затягивается дымкой подрагивающее изображение палаты лазарета, где этот же мальчик лежал на кушетке, не подавая признаков жизни, а я сидела рядом в каком-то полубессознательном состоянии. Вокруг толпились люди, но их силуэты уже подёрнулись дымкой, и лиц было не разглядеть.

Парнишка продолжал тщетно стучать в невидимую преграду, что-то выкрикивая, но я его не слушала. По мере того, как уменьшался проём, моя тревога сменялась паникой. На интуитивном уровне я чувствовала, что должна, вот просто обязана сейчас что-то сделать, но не понимала, что именно. На автомате подошла ещё ближе и тоже прикоснулась руками к прозрачной стене. Мои ладони провалились пустоту, образовав в завесе небольшое отверстие, а я, кажется, начала понимать что происходит.

Подросток проследил за моими действиями удивлённым затравленным взглядом, в котором вспыхнула искорка надежды, и робко спросил:

— Как ты это сделала? Почему у меня не получается? Я хочу вернуться!

— Попробуй ещё раз, теперь должно получиться, — я попыталась раздвинуть дымку, продолжающую сгущаться. На ощупь она была плотной, вязкой и поддавалась с трудом.

— Давай! Прыгай обратно! — крикнула, когда отверстие стало немного шире, а сил удерживать сопротивляющийся туман почти не осталось.

Блондин несмело протянул руку и, убедившись, что преграда исчезла, решительно просунул в образовавшийся проём голову и плечи.

Испугавшись, что он застрянет, я с силой подтолкнула парнишку вперёд. Он на удивление легко проскользнул внутрь, и проём сразу же стремительно затянулся густой желтоватой дымкой.

Мне стало страшно. Попыталась снова раздвинуть завесу руками, но наткнулась на твёрдое препятствие. Чудесно! Последний путь к отступлению отрезан. Я застряла на каком странном острове, который периодически посещают души умерших или находящихся при смерти людей. Хотелось верить, что душа того парнишки всё-таки воссоединилась с телом. Но со мной-то что происходит? Я ведь точно не умираю, а здесь раньше оказывалась только во сне. И вообще, разве умерших не должны встречать души усопших родственников?

Я внимательно осмотрелась, стараясь не паниковать. Признаться, очень боялась увидеть своих погибших родителей и в тоже время хотела этого. Из-за последовавшей за аварией амнезии, в моей памяти они остались лишь красивыми молодыми лицами на фотографиях. А вот сейчас, когда я зависла между мирами, мне как никогда необходим надёжный якорь, чтобы банально не сойти с ума. Таким якорем могли стать воспоминания о моём детстве рядом с ними, об их любви ко мне. В том, что я была желанным ребёнком, тётя никогда не позволяла усомниться, рассказывая какой счастливой и дружной была наша семья до трагедии, унёсшей жизни мамы и папы.

Закрыла глаза и погрузилась в себя, пытаясь уловить хотя бы отголоски эмоций, чувств, ассоциаций — хоть что-нибудь! Минута. Две. Три. Время будто остановилось, и вдруг глубоко внутри что-то шевельнулось, отозвалось тягучей щемящей нежностью. Нет, я не вспомнила мамино лицо, только смутный образ, тихий ласковый голос, задорный серебристый смех, лёгкое щекочущее прикосновение её волос к моей щеке и невероятное, абсолютное чувство защищённости и любви. И тут я спиной ощутила чьё-то присутствие.

Обернулась с робкой надеждой и разочарованно выдохнула, узнав в появившейся женщине даму с портрета из дома Лесты — её мать Аделу. После того, как парнишка исчез, серый туман растаял, так что я видела её вполне отчётливо и обознаться не могла. Красивая, миниатюрная голубоглазая блондинка несмело шагнула мне навстречу.

— Леста, доченька, ты вернулась! — сказала она дрогнувшим голосом, а в голубых глазах отразилась такая сумасшедшая смесь отчаяния, радости и надежды, что мне стало неловко.

Обманывать эту женщину, пусть и давно умершую, совсем не хотелось. Пришлось признаться. Она-то карателям точно ничего не расскажет.

— Извините, жаль вас разочаровывать, но я не ваша дочь. Не Леста. Так получилось, что в её теле оказалась моя душа. Я не знаю почему.

Объясняться с призраком было очень странно, но женщина выглядела вполне реальной и на неупокоенную душу совсем не походила. Они ведь бестелесные и полупрозрачные, а её практически не отличить от обычного человека. И прикосновение, когда она стремительно приблизилась и мягко дотронулась до моей щеки, было вполне осязаемым, хоть и ощущалось, словно через толстый слой ваты.

— Прости, это моя вина, — с болью в голосе выдохнула она и вдруг порывисто меня обняла, крепко прижала к себе и горячо зашептала: — Я хотела тебя защитить, но случилась беда, и всё пошло не так! А теперь ты, наконец, вернулась, хвала Единому!

Я замерла, пригвождённая к месту, обрушившейся на меня лавиной любви, раскаяния, нежности и… шоком узнавания. В памяти, словно быстро меняющиеся узоры калейдоскопа, хаотично замелькали тусклые, постепенно набирающие цвета воспоминания. Вот она обнимает и укачивает меня, маленькую, на руках. Вот со смехом выпускает из ладоней яркие разноцветные шарики, а я, едва научившаяся ходить, смешно ковыляю, пытаясь их поймать, и пищу от восторга. Вот, прикладывая ладонь к пылающему лбу, смотрит с тревогой и обожанием. И ещё бесконечное множество моментов из забытого детства посыпались на меня разрозненными кусочками пазлов, складываясь в невероятную, невозможную картину.

— Мама?! — это слово сдавило горло, перекрыв его вязким комом и сделав голос хриплым и дрожащим. — Но как, почему?! Ведь мой дом не здесь!