Юлия Вакилова - Король моего сердца
Поклонившись, Эллери, как того требовали приличия, поблагодарила хозяев за предоставленные ей удобства — и отдельно за великолепный наряд — и отошла в сторону, незаметно оглядывая придворных, надеясь отыскать знакомую фигуру мужчины. Увы, среди присутствующих Бродяги не наблюдалось.
Впрочем, спустя пару разговоров с приятными молодыми людьми, окружившими юную красавицу плотной толпой, Эллери отошла от этого мимолетного разочарования.
Забывшись, она кружилась в танце со случайными кавалерами, наконец-то ощущая себя в родной стихии. Танцы, флирт, всеобщее внимание, беседы — это было привычно и знакомо, это была среда, в которой прежде ей не было равных.
Принцесса стояла, предаваясь очередной легкомысленной беседе и смеясь над чьей-то шуткой, когда буквально напоролась на взгляд знакомых синих глаз.
Бродяга — или же правильней — Сапфо стоял посередине зала, рядом с сестрой, которая, повернув голову, что-то радостно и настойчиво ему говорила. Но судя по непривычной растерянности широко распахнутых глаз, он сейчас едва ли слышал сестру.
Эллери знавала много взглядов, поэтому сейчас могла с уверенностью опознать царящее во взгляде своего недавнего спутника Восхищение. С большой буквы.
Казалось, принцессе было не привыкать к этому чувству — но тогда почему так стремительно заалели девичьи скулы? Эллери на мгновение смущенно опустила взгляд, моментально позабыв про всех своих случайных собеседников, чтобы в следующий миг вновь взглянуть на интересовавшего ее мужчину.
Наемнику понадобилась всего пара секунд, прежде чем на его лице воцарилось привычное равнодушное выражение. Но этих пары секунд хватило королеве.
Эллери осознала это, когда ее величество медленным движением начала поворачивать голову, намереваясь отыскать глазами причину такой вопиющей невнимательности брата.
Ведомая каким-то неизвестным ей шестым чувством, девушка слегка отступила назад, прячась за широкой спиной собеседника. В следующий миг она отругала себя за ребячество, одновременно не понимая, что именно сподвигло ее на такой странный поступок.
За весь оставшийся вечер Бродяга ни разу к ней не подошел. Как ни старалась девушка игнорировать этот возмутительный факт, но глаза, словно действуя отдельно от разума, продолжали следить за ним весь вечер.
Как ему был к лицу богатый камзол темно-синего цвета, так идущий к насыщенной синеве глаз! Она впервые видела его при полном параде, без знакомого темного плаща, в одеждах, соответствующих его происхождению. Темный воротник гармонировал с цветом волос, модный крой подчеркивал широкий разворот плеч. Мелкий узор по краю рукавов, пуговицы, в ярком сиянии свечей переливающиеся золотом, — эти детали были созданы для него, уготовлены, предназначены, словно кисть — художнику, а перо — поэту. Эллери смотрела во все глаза и понимала, что сейчас язык бы не повернулся назвать этого мужчину наемником. Его место было здесь — в сияющем богатством и роскошью зале, среди толпы придворных, в которой он ничуть не терялся, а, напротив, выглядел еще более величественно.
Но не она одна не могла отвести от него глаз. Без преувеличения, взгляды всех присутствовавших женщин — жадные, любопытствующие, завидующие, любующиеся — сегодня были сосредоточены на нем, словно притянутые сильнейшим магнитом. А он держался так, словно находился не в королевском дворце, а в компании простых воинов, сдержанно улыбаясь и избегая участвовать во всеобщих увеселениях.
Один-единственный танец Бродяга подарил своей сестре. И то по его привычно сдержанному лицу невозможно было прочесть ни единой эмоции.
Эллери с трудом подавила радостную улыбку, когда ближе к концу вечера увидела направляющегося к ней Бродягу. С предвкушением приглашения на танец она повернулась к нему, и, вероятно, охватившие ее чувства были написаны прямо на лице, потому как, поравнявшись, мужчина с легкой усмешкой произнес:
— Надеюсь, вы не ожидаете, что я приглашу вас на танец.
— Конечно, нет, — она вздернула нос с самым независимым видом, который могла только изобразить. — С чего ты это решил?
— Тогда ваше разочарованное выражение лица, наверное, вызвано недостаточно подслащенной розовой водой, не так ли? — насмешливо подсказал он ей, улыбаясь одними глазами.
— Я рада, что присущее тебе чувство юмора нисколько не пострадало после травмы, — обиженно произнесла она, отворачиваясь. И стоило весь вечер так ждать возможности поговорить с ним, чтобы выслушивать очередные его подшучивания!
Погрузившись в смакование собственной обиды, принцесса опомнилась, лишь когда ощутила, как Бродяга оказался позади нее. Всего на мгновение, но так близко, что, казалось, затылком она могла чувствовать его теплое дыхание.
— Я ведь не в том статусе, чтобы претендовать на танец принцессы, — тихо прошептал он ей, прежде чем отправиться куда-то в сторону. — Надеюсь, ты осознаешь это лучше меня.
Эллери проводила его растерянным взглядом, только сейчас прозревая. Как она могла забыть? Пусть его происхождение не уступало ее собственному, но сейчас он был всего лишь наемником. А она — королевской дочерью.
Узел стянувшей горло обиды немного ослабел.
Эллери вновь поймала себя на том, что ее спутник занимает все больше и больше места в ее мыслях. Это открытие приносило мало радости, ибо не пристало королевской дочери так много размышлять о каком-то воине. Или о менестреле. В период увлечения Майином она мало следовала этому правилу, быть может, именно поэтому ее первая любовь и окончилась так печально и бесславно.
Утомившись от назойливых мыслей, принцесса твердо решила остаток вечера предаваться танцам и веселью.
И у нее почти это получилось.
Подходил к концу очередной танец с напористым молодым мужчиной, пышные черные усы которого закрывали собой большую часть его лица, как вдруг она остановилась, точно натолкнувшись на невидимую преграду.
Вода… Много черной мутной воды, толчками вырывающейся на поверхность. Девушка тонула в ней, задыхалась, беспомощно пытаясь вырваться наружу, перед глазами проносились толщи земли, жижи, кислорода отчаянно не хватало. Где-то высоко над ней, едва заметно под слоем воды серело небо — к нему и стремилось все существо девушки. Сделав последнее усилие, она преодолела последнюю преграду — и живительный воздух заставил ее им захлебнуться. Легкие жгло огнем, точно прежде им не доводилось дышать в полную силу, глаза резал слабый свет, все вокруг казалось новым, непривычным. Хотя все всплывающие картинки — голая земля с провалами болот, набухшее небо, усеянное виноградными гроздьями туч, — были девушке прекрасно знакомы. После единственного, но оставившего такой неизгладимый след посещения Седая Долина навсегда врезалась ей в память.
