Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон
Пол и стены содрогались от взрывов. Внезапно я расслышал шипение, и донесся тошнотный запах горелого. Пожар?
Нет, не пожар. Белый вертикальный луч пронзил здание от крыши до подвала, чуть-чуть не достигнув покрытого тростником пола. Очень аккуратно, ювелирно, луч прошелся по стене, прожигая в шипящем студне проход. За прожженной стеной оказалась еще одна обширная комната. Луч убежал дальше, проделывать ход в следующей стене. Я завороженно смотрел на пузырящийся от жара студень на краях проема, на плывущий сизовато-черный дым. Студень остынет, и будет можно бежать. Канонада наверняка перепугала местных до полусмерти, и они не заметят нашего бегства.
Луч освободил путь через все здание – вдали завиднелась полоска дневного света, а наверху в прорези голубело небо. Взрывы слышались куда отчетливей – бабахало где-то рядом.
Бежать! Я дополз до Юны-Вэл.
– Джон? Джон Сильвер!
Не дозовешься. Маньяк импульса не пожалел. Ухватив Юну за руку, я попытался стронуть ее с места. Дернул раз, другой. Сил не хватает. Проклятье.
Я оглянулся на проделанный ход. Пузырчатый студень застыл, дым уплывал к небу. Надо бежать – пока щель не обнаружили маньяки, пока не спохватились зрители-«театралы».
Сам бы я уполз, конечно. Но я не оставлю беспомощных людей одних.
А что от меня проку с ними рядом? Окажись я на свободе, мог бы… Что? Разыскать глайдер? В воздух мне его не поднять, даже если электроника жива, а легкого оружия там не осталось, одни бортовые станнеры. Их не снять и с собой не упереть: я понятия не имею, где и как они крепятся.
Да и Хэндс вот-вот явится. Хотя ему тоже не сладить со всей командой; добро бы Юну-Вэл утащил. И Тома. Двоих ему не уволочь. Значит, возьмет у меня сил, сколько осталось, и поволочет. Решено: остаюсь и жду Хэндса.
Я посмотрел на полоску голубого неба в щели. Надо же – мистер Смоллет сумел послать SOS, с «Испаньолы» проделали выход, а треклятый маньяк возьми да и сунься со своим «бобикавамлысого».
Вот именно: бобика нам…
В щель влетело нечто размером с лесную пичугу. С едва слышным гудением, пробившимся в интервал между взрывами, нечто описало в воздухе петлю и ринулось к мистеру Смоллету. Зависло. Я наблюдал – добраться до капитана и отогнать гостя все равно не смог бы. Нечто было темного цвета и похоже на приплюснутый, обкатанный морем голыш. Оно снизилось и, мне показалось, хотело ужалить капитана в шею. Я закричал. Приплюснутая штука метнулась ко мне, остановилась у лица, безглазо рассматривая. Да это же разведзонд с «Испаньолы».
– Привет, – сказал я зонду, зная, что на корабле меня видят и слышат. Надо было только громче говорить, чтобы самому услышать себя сквозь взрывы. – Крис, Хэндса увели на казнь. Надеюсь, он скоро вернется. Остальных положили из станнера, поэтому мы не можем удрать. А так все целы… пока.
Что еще сказать – чего на «Испаньоле» не знают?
– Перьевик – не RF, но побывал у Чистильщиков. Он садист. Один из маньяков схлопотал от него по морде за крик «Бен Ган!». Другие кричат «Дай мне!» и какое-то «гимми». И они умеют обращаться с нашим оружием.
Зонд висел у моего лица и тихонько гудел. Я невольно оглянулся на бесполезную для меня щель. Полоска солнечного света вдали настойчиво манила к себе.
– Спасибо вам, – сказал я. – Я жду, когда вернется Хэндс… или когда ребята очнутся.
Жаль, что с «Испаньолы» не могли ответить – военные зонды-шпионы, которые Крис Делл купил вместо обычных разведзондов, не предназначены для двусторонних переговоров.
Зонд придвинулся и ткнулся мне в лоб. От неожиданности я отшатнулся, но он снова ткнулся, а потом прильнул на пару секунд. Точка, точка, тире, сообразил я. Буква «у». «Уходи»? Нет уж. Зонд тыкался мне в лоб, а я расшифровывал: «д», «а», «ч»… «Удачи». Последнюю букву передать не смогли: гудение зонда вдруг прекратилось, и он упал на тростник. Взрывы смолкли, а меня пронизало отвратное ощущение – как будто мазнула крылом близкая смерть. Я и без того был совершенно без сил, а тут стало еще хуже, я распластался на полу, едва дыша.
Надо полагать, разведзонды убиты, спутник – тоже. Ведь не иначе как с него Том Грей обстреливал город.
На борту «Испаньолы» остались ракеты. Прикажет ли Крис Делл разнести все к чертям?
Несколько минут было тихо. Настолько тихо, что я слышал стук крови в висках, да изредка похрустывали стебли тростника. И вдруг откуда-то донеслось:
– Дай-дай-дай! Дай-дай мне!
Высокий голос, женский. Кричали снаружи – неподалеку от прожженного для нас хода.
– Дай-дай-дай! – отозвались еще несколько голосов.
К ним присоединился хор:
– Гимми, гимми! Дай мне, дай мне!
Надсаживалась толпа народу. И судя по звуку, она двигалась в нашу сторону. Я в тревоге приподнялся на локтях. Щель в здании отлично видна с улицы. Мэй-дэй! Планет-стрелок так садил по городу – а маньякам хоть бы хны. Разгуливают себе, вопят.
– Пошливон! – рявкнул знакомый бас. – Бен Ган!
Толпа взвыла:
– Дай-дай-дай!
– Бен Ган! Идиотыпошливон! – «Бен Ган» он кричал отрывисто, в два слова, а остальное – сплошняком.
Толпа в ответ заорала невнятицу; затем над общим гамом взвился женский вопль, от которого у меня холод прошел по спине. Тетка дико орала, к ее вою присоединились другие, и наконец вся толпа завыла чудовищной сиреной. Пробились какие-то посторонние звуки. Вопли боли? Крики торжества? Их больше не было слышно, а ревущая толпа хлынула в щель – солнечный свет внизу закрывали прыгающие в подвал с улицы фигуры.
– Гимми, гимми! Дай мне! Гимми!
Они бежали сквозь комнаты – низкорослые, неуклюжие, в серых тряпках. Растерзают. Разметут и растопчут. Вон их сколько. И все требуют: «Дай мне!» Я сжался, готовясь к тому, что меня разорвут на клочки. Хорошо, Юна-Вэл без сознания, ничего не почувствует…
«Умри», – раздалось вдруг в мозгу. Я успел позабыть, что на Острове Сокровищ у меня есть покровитель. «Ты мертв».
Ревущие маньяки ворвались в зал.
«Ты все увидишь, – бесстрастно сообщили мне. – Умри».
Я постарался умереть, насколько мог. Закрыл глаза и перестал дышать.
Множество ног топали вокруг, трещали стеблями тростника. Общий рев унялся, и слышны стали отдельные причитания: «Дай-дай! Дед, дед! Ай-яй!» И много чего еще непонятного. Меня щупали, дергали, трясли, поднимали, опускали, переворачивали. «Дед, дед! Алайв!» Какой дед? Что за Алайв?[1] От густого духа немытых тел щипало в носу, и я боялся, что
