Мэгги Стивотер - Баллада: Осенние пляски фей
На лице Нуалы застыло исключительно злобное выражение. Она залезла рукой под одеяло, схватила меня за большой палец ноги и начала его крутить, будто собираясь свинтить с ноги. Мне было больно и щекотно.
- Человек с генами Терри Монагана не может долго спать по выходным. Наверняка Ди увлечена проектированием моста или планами по захвату власти над миром. Все, я заканчиваю разговор, потому что хочу успеть до приезда дочитать книгу. Иди одевайся. Я угощу вас обедом.
- Отлично. Чудесно. Очаровательно. Я вылезаю из своей замечательной теплой постели. Пока. Скоро увидимся.
В идеальном мире я позвонил бы Ди, и она бы ответила, а потом мы поехали бы встречать мою маму, но в реальном мире, где над Джеймсом издеваются все, кто только может, я Ди не позвонил. Я даже не сделал, как в кино, когда человек сначала набирает чей-то номер, но сразу же захлопывает телефон, прежде чем ему ответят.
Повесив трубку, я долго смотрел на узор на крышке телефона. Похоже, это не случайные завитки, которые дизайнеров заставил нарисовать отдел маркетинга, а сатанинский символ для улучшения приема сигнала. Совсем рядом со мной на столе лежала ручка, и я нацарапал на руке «10:15». Многие буквы смылись во время вчерашнего душа; от вида полустертых слов меня даже слегка затошнило. Я дописал те, которые еще можно было спасти, и стер слюной нечитабельные пятна.
Подняв глаза, я обнаружил, что Нуала исчезла. Вот вечно ее нет, когда она нужна.
Я несколько раз открыл и закрыл телефон, пытаясь вернуть мозги на место. Я не слишком переживал, что не позвонил Ди, - вряд ли она ответит, увидев мой номер. Однако то ли в животе, то ли в голове возникло мерзкое сосущее чувство, как будто я голоден, хотя есть не хотелось.
- Просыпайся, Пол!
Я пинком сбросил одеяло. Оно собралось в комок там, где раньше сидела Нуала. На пол полетели сухие безжизненные листья.
- Пойдем, моя мама угостит нас обедом.
Мама просто физически неспособна приходить вовремя. Эта неспособность - неотъемлемое свойство ее существования, и она настолько сильна, что опоздал автобус. Не мог не опоздать. Так мы с Полом оказались на скамейке возле автостанции, под мягкими лучами яркого осеннего солнца.
- Как это у тебя получается?
Пол пытался писать на руке. Ручка была с кнопкой; Пол постоянно щелкал ею и тряс ручку, словно выбивал из нее дурь. Вместо букв у него выходили только точки.
- Пишешь будто хот-догом!…
Мимо нас проносились машины. Автобуса все не было.
- Я тебя просвещу. Готовься к откровению.
Он отдал мне ручку и показал на тыльную сторону моей ладони:
- Напиши «гей».
Я занес ручку над кожей:
- А я и не знал, что все так серьезно. Конечно, моя привлекательность не знает границ, однако…
Пол расплылся в такой широкой улыбке, что я увидел ее даже боковым зрением.
- Не-е-е-ет! У нас есть приглашенные музыканты. Вернее, приглашенный преподаватель по гобою. В общем, на этой неделе она наконец приехала. Знаешь, как ее зовут? Аманда Гей!
Я присвистнул:
- Не может быть.
- Я тоже сначала не поверил. Представь, каково ей в школе приходилось.
Я написал на руке «костер».
Пол издал возмущенный шум:
- Ну вот! Почему у тебя она пишет? Никаких точек!
- Эх ты, гений. Кожу надо лучше натягивать, - сказал я и проиллюстрировал свои слова, написав собственное имя и заключив его в кружок.
Он отобрал у меня ручку, натянул кожу на руке и тоже написал «костер».
- Почему «костер»?
- Хочу вставить сцену с костром в «Балладу».
- Тогда придется что-то придумывать со сценическим огнем. Слишком сложно… или будет дурацки выглядеть… Разве что огонь на спирте… - Пол посмотрел мимо меня. - Эй, к нам идет девчонка, с которой ты учился.
Я застыл, не желая поворачиваться:
- Пол, не шути так. Думаешь, она меня заметила?
- Уверен.
- Привет, - сказала за моей спиной Ди.
Невольно всплыли ее слова: «Я вспомнила Люка, как он целовал меня».
Я мрачно взглянул на Пола, надеясь, что он прочтет в моем взгляде «спасибо, что предупредил», и поднялся, сунув руки в брюки, чтобы стать к ней лицом.
- Привет, Пол, - сказала Ди. Пол смущенно опустил глаза. - Можно мы с Джеймсом минутку поговорим?
- Я жду маму, - пробормотал я, ощущая, как желудок сворачивается в тугой комок. Мысли путались. Смотреть на Ди было больно.
- Я знаю. Моя мама сказала, что передала с ней вещи. Она - моя мама, не твоя - мне позвонила: мол, слышала по радио объявление о заторах на дороге, поэтому я знаю, что она еще не скоро приедет. Я сейчас про твою маму… - Ди чуть пожала плечами и выпалила: - Вот я и приехала на церковном автобусе - решила предупредить тебя, что она опаздывает.
- Я подожду здесь, - предложил Пол.
- Спасибо, товарищ, - саркастически произнес я. Ну хоть будет кому передать маме мой прах, когда Ди испепелит остатки моего самоуважения. Мгновение я обдумывал, могу ли я сказать «нет». - Ладно, пойдем.
Пол состроил мне печальную гримасу, и я пошел по тротуару вслед за Ди. Мы шли в гору по направлению к центру Гэллона. Она молчала. Я увидел через квартал музыкальный магазин Эванса-Брауна. Интересно, там ли волынщик Билл? А может, когда меня нет, он исчезает, как Нуала? Я смотрел в витрины, наблюдая, как растягиваются и сжимаются наши отражения. Сунув руки в карманы, опустив плечи… одинокий остров, до которого без лодки не добраться.
- Я ужасно себя чувствую, - наконец сказала Ди.
Это прозвучало эгоистично. Наверное, она поняла, потому что поспешно добавила:
- Я плохо с тобой поступила. Я… я каждую ночь плачу, когда думаю о том, что все между нами испортила.
Я промолчал. Мы проходили мимо магазина мужской одежды. В его витрине красовались головы-манекены в шляпах, и на мгновение мое отражение оказалось одетым в котелок.
- Я… мне так жаль… Я не хочу, чтобы между нами все было кончено. Со мной что-то неправильно…
Она еще не плакала, но в голосе слышалась дрожь. Я смотрел на трещины в асфальте. Там колонной маршировали муравьи. Интересно, к дождю? Мама когда-то рассказывала, что муравьи ходят по прямой, чтобы оставлять следы из запахов, ведущие к дому. Чем плотнее колонна, тем сильнее запах. Тем легче вернуться.
Ди внезапно остановилась, дернув меня за руку:
- Джеймс, пожалуйста, скажи что-нибудь. Пожалуйста. Мне… мне непросто было решиться. Скажи хоть что-нибудь!
В голове толпились слова, но я не мог их произнести. Я видел резкие очертания букв, сотни символов, составляющих слова, которые нужно записать. Ди до боли сжимала мою руку и смотрела на меня глазами, в которых уже блестели слезы, а я стоял, не в силах вымолвить ни слова.
И все- таки нужно было говорить. Когда наконец мне это удалось, я сам удивился, как ровно звучит мой голос и как связно ложатся фразы. Как будто мною завладел всезнающий беспристрастный рассказчик, который делает объявления для широкой публики.
