Инопланетянин на Рождество - Реджина Абель

— Это не так просто, — слабо возразила я.

— Да, это так, — прорычал Андерс. — Я могу приспособиться практически ко всему ради своей пары. Я могу многое изменить в себе, чтобы сделать тебя счастливой. Но я не могу и не буду менять себя, чтобы успокоить кучку идиотов. Ты должна решить, сможешь ли ты жить с этим. И именно поэтому, Кэтлин, нас раньше никому не «дарили». Мы не секс-боты или извращенные секс-игрушки, которые можно спрятать в ящике стола или под матрасом в перерывах между использованием. Я не стану твоей постыдной тайной.

Я задыхалась. Стыд обжег меня изнутри, как кислота. Я искала правильные слова для ответа, на самом деле не зная, что сказать, как смягчить боль, которую я ему причинила. Это никогда не входило в мои намерения, но мои собственные мысли были слишком перемешаны, чтобы придумать что-то связное.

Андерс окинул взглядом комнату и подошел к стеклянной стене, отделяющей кабинет от лаборатории. Он посмотрел на виварий, где Лили — мать кирди — была окружена четырьмя другими детенышами. Она украдкой поглядывала на Мирика, совершенно одного на другом конце стола, в его маленьком виварии.

— Что касается их, мать не отвергает Мирика, — сказал Андерс. — Она болеет за него.

— Что? Она отвергает его каждый раз, когда я приношу его к ней, — возразила я, мой разум заработал от этой внезапной смены темы.

— Чтобы защитить его, — ответил Андерс.

— Защитить его от чего? — спросила я, сбитая с толку. — От остальных?

— Нет, они тоже хотят своего брата рядом, — сказал Андерс.

— Тогда от чего? — спросила я.

— Почему ты не положила немного этих ягод варберри в его виварий? — спросил Андерс.

Я моргнула, в очередной раз сбитая с толку этой сменой темы.

— Потому что он слишком мал, чтобы есть и переваривать их. Лили часто их ела. Это угощение для кирди.

— Скорее всего, это и есть твоя проблема, — сказал Андерс.

— Этого не может быть, — сказала я, качая головой. — Я пыталась привести Лили в виварий Мирика, но даже тогда она оттолкнула его.

— Ты сначала вымыла ее? — спросил Андерс.

Я снова моргнула, еще более сбитая с толку, чем когда-либо.

— Варберри выделяют микроскопические споры, которые прилипают к меху и чешуе маленьких существ, питающихся ими, — сказал Андерс нейтральным тоном. — Когда эти существа роют норы, они распространяют споры, чтобы помочь растению расти в других местах. Споры часто токсичны для ящериц Наргун. Я предполагаю, что это то, с чем ты соединила кирди?

У меня отвисла челюсть, когда я недоверчиво уставилась на него. Я не знала наверняка, что хоть что-то из того, что он только что сказал, было правдой, но у меня не было причин сомневаться в нем. Андерс был буквально живой, дышащей энциклопедией.

— Как ты до этого додумался? — спросила я, запыхавшись.

— Когда я не шныряю по вашей базе без разрешения, я трачу свое время на изучение всего, что может иметь отношение к тебе, — парировал он, сарказм, обида и гнев снова просочились в его голос. — Я сейчас вернусь в свою комнату. К сожалению, скорее всего, меня увидят за этим занятием. Мне жаль, что я не тот, кого ты хотела.

— Андерс… — позвала я, не зная, что сказать.

Он проигнорировал меня и ушел. Часть меня хотела догнать его, но сначала мне нужно было привести в порядок голову. Чувствуя легкое оцепенение, я вошла в лабораторию, подошла к большому виварию и взяла на руки Лили, чтобы искупать ее. Двигаясь на автопилоте, я едва замечала, что делаю, настолько мой разум был перегружен.

Каждое слово Андерса и моя собственная реакция прокручивались в голове по кругу. Он был прав. После всех этих лет ненависти к спортсменам-качкам я относилась к нему точно так же. Это было тем больнее, что он полностью принял меня со всеми моими бесконечными недостатками, а я принимала его только до тех пор, пока он оставался тайной.

Это означало, что я не приняла его по-настоящему.

Не так ли?

Когда я осторожно несла Лили к виварию Мирика, бедняжка жалобно захныкала с такой тоской, что у меня внутри все разорвалось. Но на этот раз Лили не зашипела. Она вытянула свою длинную, похожую на грызунов голову в сторону его маленького жилища. Мое сердце подпрыгнуло от надежды. Неужели все действительно было так просто? Я поместила Лили в виварий. Слезы застилали мне зрение, когда кирди впервые бросилась к своему малышу и сразу же начала облизывать его, как она делала с остальными своими отпрысками. Мирик захныкал и потерся о свою мать, слабо прижимаясь к ней.

Я придвинула стул и села перед маленьким виварием, наблюдая, как мать и сын сближаются, а Лили наконец-то кормит своего ребенка. Андерс восстановил их семью. Теперь мне нужно было наладить нашу.

Глава 12

Андерс

Я никогда не испытывал такой глубокой боли. Даже на Лирии, когда меня отчитывали за мои постоянные шалости и неспособность придерживаться правил, я никогда не чувствовал себя отвергнутым или нежеланным. Я был другим, и это было нормально, даже если требовалось соблюдать дисциплину, чтобы я не нарушал устоявшийся порядок вещей. Но это…?

На Альфе Центавра лириан почитали. Стать парой с одним из нас было большим источником гордости. Слишком немногие Искатели удостаивались чести быть избранными одним из моих братьев. Я понял, что это исказило мои ожидания относительно опыта здесь. Джарак предупредил меня, что эта пара может быть сложной и что путь к нашему единению может быть трудным, если не болезненным. Но я никогда не думал, что буду чувствовать себя настолько раздавленным.

Унижение, которое она испытывала всякий раз, когда кто-то видел меня, было похоже на кислотный дождь, лившийся на меня. Последние несколько дней в уединении ее дома были такой иллюзией.

Но она почувствовала себя ужасно, когда я противостоял ей.

Ужасно. Стыд и раскаяние душили Кэтлин, пока мы разговаривали в ее лаборатории. Но в тот момент мы снова были наедине, скрытые от посторонних глаз. Я не знал, как справиться с этой ситуацией. Ничто не подготовило меня к такому. Возможно, если бы Лирия начала рекламировать нашу программу спаривания здесь, в Солнечной системе, человеческое общество было бы лучше подготовлено к тому, чтобы принять меня. Ну… принять — не совсем правильный термин. Я не почувствовал никакого неприятия с их стороны, в основном любопытство, замешательство и удивление. Они не совсем понимали, кто я такой. Но, прежде всего, они не понимали, почему я