Скиталец - Тиффани Робертс
— Вау. Окей. Мы добавим к списку не ценим остроумный юмор. В любом случае, подожди. Что случилось с твоими руками?
Она подошла к нему сбоку, уставившись на его руки. Он поднял их, обратив ладони к потолку, и осмотрел новую кожу. Было странно снова видеть их такими, спустя столько времени. Несомненно, это были его руки, но они казались какими-то неуместными.
— Поехал в клинику и восстановил их. Давно я этого не делал. Подумал, что пора.
— Ты можешь это сделать? Типа, отрастить новую кожу?
Осознавала ли она, насколько близко к нему подошла в своем любопытстве?
— Ее синтезируют из различных материалов. Не отращивается.
Она посмотрела в его оптику, нахмурив брови. — Тогда почему этого не делают железноголовые?
— Потому что они не хотят, чтобы их приняли за людей.
— Да. Потому что мы такие ужасные, — она закатила глаза и подошла к окну. — Иди посмотри на это.
Не зная, как реагировать на ее комментарий, он последовал за ней в дальний конец чердака. Лара стояла на коленях и разглядывала обстановку — книжный шкаф, заставленный банками, одеяла и одежду на полу, стол и стул.
Она взяла книгу в коричневом кожаном переплете. — Я не умею читать, но кто-то написал это, — она протянула ему книгу.
— Каждая книга была кем-то написана, — ответил Ронин. Он взял книгу, проведя кончиками пальцев по текстурированной поверхности.
— Нет, умник. Это было написано от руки. Не похоже на другие. А здесь, — она указала на одеяла, — он спал.
Его оптика проследила за ее жестом, прежде чем вернуться к книге. Он осторожно открыл ее. Страницы были жесткими, но в удивительно хорошем состоянии.
Эти твари сегодня убили людей. Вошли маршем в город и просто начали убивать людей. Я наблюдал из окна, как людей тащили в парк и казнили.
— И это то, что он ел, — сказала Лара, привлекая внимание Ронина к себе. Она стояла возле полки, держа в руках банку с темным, не поддающимся идентификации веществом внутри. — Поверь мне, это открывать не стоит.
Ронин изучал предметы по одному, занося их в свою память. Невозможно было сказать, как давно были написаны эти слова, как давно жил автор. Несомненно, много-много лет.
— Он?
Лара подошла к нему вплотную, переворачивая страницы, чтобы показать фотографии, вложенные в середину книги. На верхней была фотография семьи, взрослых мужчины и женщины с темными волосами и глазами. Двое детей были очень похожи на них.
— Почти уверена, что это был он, — сказала она, указывая на лицо мужчины.
Люди больше так не выглядели. Дело не в том, что черты лица людей на фотографии кардинально отличались от современных; базовая структура человеческого лица и типичные пропорции остались неизменными. Нет, все дело было в свете в их глазах, искренних улыбках на их лицах.
Люди на фотографии были счастливы, здоровы, живы.
— И у него был великолепный вид из окна, — сказала Лара отходя от окна. Снаружи солнечный свет искрился на поверхности пруда и отбрасывал золотые ореолы вокруг верхушек деревьев.
Я наблюдал из окна, как людей тащили в парк и казнили.
— Отойди оттуда, — сказал Ронин резким тоном даже для его собственных рецепторов.
— Почему? — спросила она, прищурившись.
— Внизу есть еда, а тебе, скорее всего, нужна гидратация после столь долгого пребывания здесь. Иди, приведи себя в порядок и поешь.
Между ее бровями образовалась сердитая складка, но она исчезла, как только она посмотрела на себя. Пыль прилипла к ее одежде и влажной от пота коже.
— Да… думаю, я не заметила. Возможно, я немного увлеклась, — она беспокойно теребила подол своей юбки, прежде чем позволить ей упасть.
— Я нашел для тебя еще кое-какую одежду на Рынке, — сказал Ронин. — Возможно, они не совсем подходят, но это будет лучше, чем ничего, пока мы их не подгоним, — его ботинки стучали по половицам, когда он шел к люку. — Давай. Я бы предпочел, чтобы ты спустилась целой и невредимой, пока лестница не рухнула подо мной.
— Хорошо, хорошо, — бросив последний взгляд на окно, она поспешила спуститься.
Ронин еще несколько секунд следил за ней, а затем перевел взгляд на книгу в своей руке. На обложке едва разборчиво было написано «ДНЕВНИК». Он сунул его в карман и направился вниз по лестнице.
Глава Одиннадцатая
Покинув чердак, Лара пошла в душ, и Ронин удалился на нижний этаж, делая все возможное, чтобы не представлять ее обнаженное тело, блестящее в воде.
Он отнес свою сумку на кухню и, распаковав продукты, разложил их на кухонном столе. Наполнив ее флягу, он отнес ее к столу, усаживаясь сам. Он достал дневник из кармана. Как и сказала Лара, его написал человек, и Ронин знал, что история, рассказанная в ней, не будет утешительной ни для одного из них. Он провел большим пальцем по обложке, но открывать не стал.
Через одиннадцать минут и четырнадцать секунд Лара вошла в кухню. На ней была кое-что из одежды, которую он раздобыл для нее, — оливковые брюки с карманами на бедрах и мешковатый бежевый шерстяной свитер. Широкая горловина свитера свисала с ее плеч. Он отвел взгляд, когда она поспешила к ожидающей еде.
Ронин смотрел, как она ест, и был благодарен за то, что она отвлеклась. Эклектичное блюдо, которое она выбрала, быстро исчезло, и он не мог отвести взгляд от едва уловимых изменений, появлявшихся в выражении ее лица с каждым новым вкусом, не мог отвести взгляда от ее языка, выскользнувшего, чтобы облизать губы. Она издавала мягкие, довольные звуки своим горлом, когда жевала. Даже в такой простой вещи, как еда, она находила удовольствие. Программирование не требовалось.
— Итак, — сказала она с набитым ртом, — Ронин — твое настоящее имя?
— Единственное, что у меня есть, — ответил он, заставляя свою оптику встретиться с ее глазами.
— Тебе кто-то дал его или ты сам выбрал?
— Я выбрал сам. Через двенадцать лет после того, как я был реактивирован.
— Двенадцать лет без имени? — она сглотнула, провела языком по зубам и откусила еще кусочек.
Хотя в то время он все прекрасно понимал, те годы все еще оставались для него непонятными, воспоминания как-то дезориентировали.
Несмотря на все накопленные с тех пор сведения, его воспоминания о том периоде навсегда запятнаны памятью о том, как мало он тогда понимал. Он знал, что мир сломан, что все не так, но не мог определить, как и почему.
— Мне не нужно было имя, чтобы идентифицировать себя.
— Но ты все равно себе его дал.
— Для блага других. Проще, чем сказать «бот» или
