Спасти заколдованного короля - Анна Жнец
Но что сказать? С чего начать?
Внезапно меня осенило.
Я положила руку на стол открытой ладонью вверх, безмолвно предлагая переплести наши пальцы.
— Твой поступок, конечно, плох, и мне до безумия жалко свою мать, но знаешь, я счастлива, что появилась на свет. Да, мне очень нравится жить, и я рада, что родилась, пусть даже меня зачали при таких ужасных обстоятельствах. Если бы ты в тот день поступил по чести, меня бы не было.
Всё, я сказала это. То, что, по моему мнению, сказала бы ему настоящая Лиена Войс, чья воля к жизнь была сильна, несмотря на ее характер амебы и тяжелое детство нелюбимого ребенка. Как бы то ни было, жизнь — бесценный дар.
Мои слова заставили Саилрима вздрогнуть. На дне его глаз зародился теплый мерцающий огонек, изгнавший из них отчаяние. Вздохнув, теперь уже не обреченно, а с облегчением, Саилрим накрыл мою руку, лежащую на столе, своею.
— Если бы я знал, что твоя мать отправилась в лес за Поцелуем феи… Мы могли бы отдать ей все наши цветы. Хотя бы как-то возместить то зло, что причинили. Хотя бы немного очистить совесть. Спаси я от смерти ее сестру, мне стало бы чуть-чуть легче. Но я даже не подумал об этом. В тот момент я был в таком ужасе, что ничего не соображал. А твоя мать… Она вся ушла в себя. Даже не плакала. Пустое лицо. Застывший взгляд. Я боялся, как бы из-за случившегося она не потеряла рассудок.
— Не надо об этом думать. Что сделано, то сделано. Время не обратишь вспять и в прошлое не вернешься, чтобы исправить свои ошибки. Ты сполна заплатил за свое злодеяние. Пора отпустить это и жить дальше.
Саилрим молчал, уронив голову на грудь.
Некий внутренний порыв заставил меня взять в руки книгу, которую он читал, когда я вошла в библиотеку, и зашуршать в тишине бумажными листами.
Надпись, подчеркнутая кровью, изменилась. Раньше там значилось: «Лишь тогда ты выйдешь из сумрака, когда осознаешь свои пороки и докажешь, что они более не властны над тобою». Теперь слова были другие. Я знала, что новая надпись в книге — лишь отражение моих мыслей, но, увидев материальное воплощение этих мыслей, уверилась в своей правоте еще больше.
— Почему-то мне кажется, что в замке тебя держит чувство вины, — шепнула я, скользя подушечкой пальца по буквам на засаленной желтоватой странице. — И выйдешь ты отсюда тогда, когда себя простишь.
Видя, что собеседник никак не реагирует на мои слова, я взяла его за руки. Тогда Саилрим поднял голову, и наши взгляды встретились.
— Я прощаю тебя, — сказала я со всей искренностью, на какую была способна. — Я тебя прощаю, и ты себя прости.
Возможно, я не имела права говорить от лица настоящей Лиены Войс, в чьем теле сейчас находилась моя душа. Мне, Елене Орловой, Саилрим не причинил никакого горя, это была не моя трагедия, чтобы так легко раздавать прощения, но история слишком затянулась. Пора было поставить в ней жирную точку.
Чтобы придать своим словам вес, я поднялась с кресла и обняла этого раскаявшегося страдальца. Саилрим ответил на мои объятия своими — судорожными, полными невыразимой благодарности.
— Спасибо, — шептал он, цепляясь за мое платье с отчаянием потерявшегося ребенка. — Спасибо, спасибо, спасибо.
Мы больше не касались этой темы. Немного посидели в библиотеке, каждый в своих мыслях, и отправились спать, потому что очень устали, ведь выворачивать душу наизнанку — весьма изматывающее занятие.
Пробудилась я резко. От того, что мне не хватало воздуха.
Вместо привычной мягкой перины, подо мной была твердая холодная поверхность. Как я вскоре поняла, не просто жесткий матрас, а голый камень.
Я очнулась не там, где легла спать?
Темнота вокруг стояла абсолютная, беспросветная, такая, к которой глаза не приспособятся даже по прошествии времени. Задыхаясь, я попыталась подняться с этого неудобного ложа — и запаниковала, ударившись головой о что-то твердое.
Лоб взорвался болью.
Я вскинула руки. Потолок внезапно оказался прямо надо мной. Пальцы нащупали шероховатый камень.
Самое ужасное — каменные стенки окружали меня и слева, и справа.
Я была в ловушке.
Глава 32
Воздух стремительно заканчивался.
Я была заперта в каком-то каменном ящике. Тесно — особо не подвигаешься, руки в стороны не раскинешь.
В голову лезли нехорошие мысли. Отчего-то вспомнился Эдгар По, которого преследовал страх быть погребенным заживо.
Неужели меня…
Всхлипнув, я попыталась подавить истерику. Чем больше паникуешь, тем больше дергаешься, а чем больше дергаешься, тем чаще дышишь и больше драгоценного воздуха тратишь, а его и так мало.
Это не гроб. Не гроб. Стенки не деревянные и не обиты мягкой тканью.
Едва сдерживая рыдания, я уперлась руками в плиту над собой и принялась давить на нее изо всех сил. Несмотря на мои отчаянные старания, плита не поднялась ни на сантиметр. Надежда отодвинуть ее в сторону пошла прахом.
— Кто-нибудь? — собственный крик показался чужим, неприятно-визгливым, звенящим от ужаса. — Помогите! Пожалуйста! Эй! Кто-нибудь!
Меня оглушил звук хриплого, загнанного дыхания. Я даже не сразу поняла, что за шум стоит у меня в ушах. Оказалось, это я жадно глотаю ртом воздух, который, наоборот, следует экономить.
А вдруг я не могу поднять плиту, не оттого что она какая-то невероятно тяжелая, а потому что сверху на нее давит своим весом толстый пласт могильной земли? Перед внутренним взором тут же возникла картинка мрачного кладбища с железными крестами и гранитными надгробьями.
— Спасите! Умоляю! Я здесь! Я жива!
Что, если, сбегая со своей свадьбы, я рухнула с дерева, ударилась головой о камень и впала в кому? Доктора в Аликансе в большинстве своем шарлатаны, каких свет не видывал, и вполне могли решить, что пациент скорее мертв, чем жив, а дорогая маменька и рада поскорее закопать неугодную дочурку в землю.
— Кто-нибудь?!
Что есть мочи я молотила кулаками по шероховатой поверхности у своего лица.
А может, не было никакого замка и никакого эльфа, измученного чувством вины, — я просто валялась овощем в коме
