Любимая для эльфа 2 - Astra Maore
Зачем он не сдержался и порвал с этой девчонкой, умной, но истеричной? Хотя возлюбленным неуравновешенной быть крайне сложно… Понимая, что сейчас он нахмурится, а девицы примут озабоченность на свой счет, Флав развязно улыбнулся.
Друг. Близкий друг! Удобная позиция, с которой его будет сложно скинуть даже Лукасу. Друг не опасен, он ни на что не претендует, он всегда рядом… И претензий к нему намного меньше.
Вечеринка перестала интересовать Флавиана.
Нужно плавно-плавно подвести праздник к концу, а затем срочно отправиться к Марине с извинениями. Не стоит позволять ей надолго терять праздничное настроение, тем более, ее «папаша» не дремлет и что-то выдумает… Бороться с ее папашей придется всю жизнь.
Флавиан устало прикрыл глаза. Возможно, пришло время всерьез взяться за вариант более простой и сложный одновременно. Царевна Люция не зависит от своих братьев, имеет сходные с ними полномочия, и это безумно притягивает.
Но характер Люции оставляет желать лучшего, и это не закомплексованность Марины, а закостенелый эгоизм. Люция с легкостью вычислит фальшь и прогонит Флавиана или потребует играть так достоверно, что…
Вариант чересчур хлопотный.
Существовали и другие пути: старший царевич Эрик наверняка собирался пригласить кого-нибудь в качестве дочери. Пусть со временем… Максимилиан тоже стоял на пороге нового этапа своей жизни… Море возможностей…
* * *
— Не может быть! Нет! — черноволосая девушка с капризными губами мертвой хваткой вцепилась в плечи сестры, та поежилась, пытаясь высвободиться.
— Агнес, пусти. Ты же не признавалась Ашу, что он тебе нравится, — ее улыбка, чуть пропитанная ядом, кольнула Агнес.
— Но он умрет! Совсем умрет! — голос Агнес срывался. Жизель осталась невозмутимой:
— Это его право и выбор. И не надо пенять, как Целительница может говорить такое!
— Ладно, — Агнес поняла, что у «железной» сестры ей сочувствия и понимания не добиться, — я просто не представляла, что может быть так…
* * *
Взгляд Оливера, отчасти скрытый длинной темно-каштановой челкой, полыхал огнем. Оливер был словно одержим, не находя себе покоя накануне своего первого в жизни концерта перед взыскательными анамаорэ. В их мире творили множество достойнейших, чьи открытия преображали окружение, и Оливер чрезвычайно боялся осрамиться.
Его опыт выступления в ресторанах — в местах, где правила еда, игра являлась лишь приятным сопровождением, не более. И там, у людей, Оливер писал менее личностно, здесь же музыка идет прямиком из души, и надо обладать огромной силой и смелостью, чтобы обнажиться перед всеми.
Оливер сидел на берегу реки, опустив ноги в воду, та мягко принимала его…
Как публика? Хотелось бы!
Магнус уверял, что публика его примет, оценив сам факт, что Оливер, едва переродившись, стремится донести искусство, но Оливер не хотел поблажек.
Вода расслабляла, избавляла его от страхов и сомнений… Оливер углубился еще дальше в лес, где облюбовал себе полянку и призвал небольшую тучу. Благодатный дождь! Было так здорово танцевать под ним, ловя блестящие капли ртом в полном одиночестве и медитации сосредоточения.
Глава 314. Веление крови
Когда Флавиан оказался в комнате общежития, то к полному своему изумлению обнаружил там… медового цвета макушку несносной женщины, наводящей нечестивым языком ужас на многих его родственников. Магнус превращался в настоящего демона, едва речь заходила о малейшем недоброжелательстве в ее адрес, но Флавиан считал, что Тамико сама воплощенная демоница! И новая форма клыков — прямо, как у ее начальника-царевича — подтверждала это!
Марина сидела в душевных объятиях огромного зайца-кресла, лицо ее было непроницаемо, и Флавиан не понял реакцию на свое появление.
Выражение Тамико напротив оказалось предельно красноречиво, она довольно оскалилась и даже облизнулась, усиливая эффект:
— Не ждал меня? Марина будет общаться с тобой лишь в присутствии своего адвоката. Того, кто помогает вести дела по-нашему. А это я. Поболтаем?
Флавиан презрительно хмыкнул. Неужто в самом деле все? Лукас вполне мог вменить секретарше в обязанность сторожить дочь.
— Я пришел к Марине Если она захочет увидеться, найдет возможность. Личная жизнь идет без адвокатов, неужели это для тебя новость, Тамико?
— О да, — Тамико самодовольно улыбнулась, — тебя ожидает много новостей, дорогой мой. Тут не сцена, выйди уже из образа!
Мда уж. С Тамико спорить — все равно, что со стенкой. От стенки и то больше толка. Флавиан послал Марине воздушный поцелуй — она все время наблюдала за ним украдкой, из-за спины Тамико, стоящей посреди «морской» комнаты, уперев руки в бока — и растворился.
Тамико, выпроводив его, задумалась:
— Слушай, Марина, а давай не будем паковать вещи? Я сгоняю к твоим предкам, гляну выделенную комнату и телепортирую туда все?
Кроме того, Тамико решила непременно встретить человеческий Новый Год на площади в компании мужа, который недавно расспрашивал ее:
— Расскажи, как ты меня любишь?
Тамико, извиваясь на нем, словно виноградная лоза, ответила:
— Сильно-сильно!
Магнус обрадовался:
— А еще как?
— Страстно-страстно!
Ее ушки порозовели от воспоминаний, и Тамико прогнала наваждение — при Марине оно было совсем ни к чему.
Но, похоже, Марина что-то уловила… Как-никак цыпленок родилась дочерью богини.
— Тамико, может, я не устраивала его как женщина?
Острый взгляд карих глаз смутил Марину:
— А что, были предпосылки?
Марина не ответила, только вздохнула:
— Почему они все тебя хотят? Исполняют любое твое желание… Даже Флав сейчас ушел…
Тамико угрожающе придвинулась к ней.
— Какие еще «все»?!
По-видимому, Тамико очень заботилась о своей репутации «приличной женщины», и действительно, прошлое самой Марины оставляло желать лучшего по сравнению с прошлым Тамико.
— Ну, все. Твой муж. Лукас… И другие тоже. Никто слова дурного тебе не скажет… Любят тебя, защищают тебя…
Тамико показала клыки:
— Скажут они мне! Так я сама их люблю и за них порву! И люблю все, что мы вместе делаем! А еще, — она хитро подмигнула, — я без ума от себя!
Марина была ошарашена такой откровенностью:
— Серьезно?
Тамико рассмеялась.
* * *
С каких-то Роберт полюбил зажигать по вечерам свечи и долго разглядывать колеблющееся пламя. Колетт обычно ходила мимо него, занятая своими делами, и не мешала медитациям, но сегодня у Роберта был настолько сосредоточенный, потусторонний вид, что Колетт слегка испугалась.
Роберт заговорил, его очень низкий голос пробрал ее до мурашек.
— Колетт, мы теперь вместе… — его васильковые глаза не моргали. — А чем ты поклянешься, что это будет вечно?
Свечи располагались на низком столике, Роберт сидел перед ним по-турецки, и Колетт опустилась на колени, чтобы оказаться с Робертом вровень.
— Жизнью… Кровью… Да чем
