Океан для троих (СИ) - Реджи Минт
Точно кто-то, сидящий там внутри, изо всех сил смирял смрадное дыхание, чтобы не спугнуть любопытного путника, а вот теперь не выдержал и сделал пару выдохов. Дороти, борясь с тошнотой, поспешила отойти от притворяющегося пустым корабля и тут вспомнила, что за звук ее спас. Морено.
Умирающий на мостике Морено. Чуть ли не бегом Дороти вернулась обратно, поднялась по короткой лесенке и замерла в нерешительности.
Потому что рядом с Морено, вольготно расположившись, сидел Доран Кейси. Друг детства — первый и последний. Ушедший десять лет назад на “Холодном сердце” в море и обещавший обязательно вернуться.
И выполнивший обещание спустя десять лет.
Дороти сухо сглотнула и уцепилась рукой за перила. Мысли вихрем пронеслись в голове, в краткое мгновение уместилось все — и радость от встречи, и ужас, что это может быть лишь видение, и удивление, и злость на происходящую вокруг дьявольщину.
— Дор, — позвал она несмело, используя ласковое имя, и почти сразу поняла, что ее обманули.
Что призраки снова водят ее за нос, подсовывая все то, что она считает тайной своего сердца.
Сидящий рядом с Морено был похож, так похож на Дорана Кейси, как две капли воды — даже форма была точно такая, не замятая на рукавах, словно кто-то ушлый заглянул в голову Дороти и в точности вытащил оттуда воспоминание о друге.
Но глаза, глаза у него были не те — в них плескалось отражение туманного киселя вокруг. Серо-белые бельма, должные быть слепыми. Однако тварь точно видела — медленно, словно не желая спугнуть, подняла на Дороти взгляд и улыбнулась. Улыбка была Дорана, тварь Дораном не была.
Дороти в который раз пожалела, что не настолько набожна, чтоб кроме честной стали разить еще и божественными символами, однако происхождение твари явно было дьявольское.
— Под твою защиту прибегаю, бог света. Не отвергай мольбы моей и в скорбях наших, но от всех опасностей избавляй нас всегда…
— Зачем пришла? — двойник Дорана на сантименты размениваться не стал, впрочем, как и таять от слов молитвы.
Голос у него оказался другой, не как у Кейси — шипящий, точно половины зубов во рту не было. Белесые буркала уставились на Дороти в ожидании ответа, а она забуксовала на месте, как пловец, попавший в заросли водорослей.
Тварь не торопила, ждала, не мигая. И менялась. Волосы, сначала бывшие сухими, потемнели, с них стала каплями стекать вода, и вскоре они превратились в неопрятные насквозь мокрые сосульки. Пуговицы на мундире позеленели, на блестящих сапогах появился бурый налет. Сквозь личину Дорана проступало нечто. И дожидаться, пока оно проступит окончательно, совсем не хотелось.
— Мне нужен проход через Гряду. Мне и моей команде.
— Закон соблюден, — задумчиво проговорила тварь. — Меня слышишь только ты. Ты сможешь пройти.
И дерганно кивнула, открывая покрытую струпьями рану на шее, но поднялась с места легко. Потом внимательно посмотрела на Морено, точно стервятник.
— Оставь его тут.
— Нет, — Дороти выпалила это, не успев обдумать предложение. Оставить в таком месте даже того, кто и так обречен, было выше ее сил. — Закон соблюден. Он тебя не слышит.
Тварь, все быстрее теряющая человеческий облик, задумчиво переступила с ноги на ногу, потрогала гниющими кончиками пальцев штурвал и согласно кивнула:
— Не слышит. Иначе бы стал наш.
Последнее слово подхватило эхо — “аш, наш, нааашш”, — и опять вернулись обманчивые звуки: где-то ударил корабельный колокол, раз, другой, третий. Виски заломило, Дороти закрыла уши ладонями и взглянула на Морено — тот набата не слышал, был бледен до синевы. На повязке выступила кровь, только теперь она была черной и густой.
Отбив тринадцатую склянку, колокол заткнулся.
Дороти оторвала ладони от ушей и огляделась. Пока она отвлеклась, тварь уже спустилась с мостика и, пошатываясь, побрела в сторону носа корабля. Дойдя до грот-мачты, она остановилась и, чуть повернув голову, будто ее окликнул кто, сказала:
— Из него утекает жизнь. Мы можем вернуть ее.
Несмотря на расстояние, Дороти расслышала каждое слово, словно тварь продолжала стоять рядом. А может, так оно и было — доверять ни слуху, ни зрению на Гряде Сирен не стоило.
— Просто так? Вылечите? — Дороти прищурилась, стараясь разглядеть фигуру у мачты, которая стала странным образом двоиться.
— Нет. Вернем, — голос раздался позади, и, резко развернувшись, Дороти почти носом уперлась в плывущее, разлагающееся лицо неДорана. — Не просто. Нужно отдать.
— Что отдать?
— Свое. То, что ничего не стоило. Тебе. И до сих пор ничего не стоит.
— Отдать что-то за то, что вы вернете Морено здоровье?
— Да, отдай подарок нам. Мы подарим ему дыхание.
С неДорана окончательно сполз маскирующий морок. Он оказался ниже и стоял с трудом. Потому что стоять было особо не на чем — от мундира начиналось скользкое гигантское тело, как у угря. Оно витками струилось по палубе “Свободы”, и конца ему видно не было — он терялся в бесконечных петлях на носу.
А вот верх оставался человекообразным. Только скелетированным, точно моряка целый месяц объедали рыбы, а потом он встал и пошел на прогулку. От прежнего облика остались только половина лица и глаза-омуты.
— Какой подарок? — спросила Дороти, чтобы потянуть время.
Таинственные сирены оказались совсем не такими, как она ожидала, и давать им с ходу обещания и заключать сделки было весьма опрометчиво. Да и принятый сначала облик скорее вызывал злость, чем настраивал на доверительный лад. Использовать светлую память о своем друге как оружие Дороти никому не позволяла, даже демонам. Облик же настоящий у сирены был настолько омерзителен, что больше всего хотелось крикнуть “нет”, чтобы тварь побыстрее убралась с корабля.
— Твой подарок. Отдай. Обмен.
— А если вы обманете?
— Мертвые не лгут. Море не лжет. Бездна видит, она проследит за сделкой, — скользкие толстые кольца щупалец гипнотически перетекали по палубе, сворачиваясь в восьмерки и петли. — Он почти наш. Ему уже не больно. Мы можем отказаться от него — и он получит шанс. И боль. Или забрать его к себе, и тогда на обратном пути ты посмотришь ему в глаза, когда он спросит о том, почему ты могла спасти — и не спасла.
Дороти судорожно попыталась вспомнить, что за подарок
