Измена. Я не предавала тебя (СИ) - Екатерина Гераскина
— Не делай этого. Кровотечение не так давно остановилось, — предостерегла его.
Керстен вскинул голову. Он внимательно осмотрел меня.
— Ты не пострадала? — хрипло спросил он. Даже в таком состоянии он беспокоился обо мне.
— Нет, — качнула головой. Но продолжить разговор мы не смогли. Воин последовал за мной и замер в дверях.
— Альфа, ты жив, — воин беспокоился о товарище.
— Да. Этель вытянула меня с того света.
Я сразу не заметила, что в руках воина была рубашка. То пересек комнату и передал ее Керстену.
Тот начал надевать ее, но поморщился. Я посмешила помочь ему. Ведь на спине тоже были раны, которые ныли при малейшем движении руками и тела.
— Где Арстен? — спросил супруг, он не стал отпираться и принял мою помощь. Я помогла продеть руки в рукава, скрывая крепкое тело от собственного жадного взгляда. Кончики пальцев горели, когда я дотрагивалась до его тела. Дыхание стало частым. Аромат, исходящий от Керстена, кружил голову. Я насильно оторвала себя от супруга и отвернулась.
— Он отдал приказ возвращаться в дом в лесу, — отчитался воин. Я успела заметить, как мужчины переглянулись. Складывалось впечатление, что те разговаривают мысленно. Хотя это и невозможно. Просто мужчины много лет служили бок о бок.
Но после того, как воин, имя которого я так и не знала, передал приказ Арстена, мой супруг встал, застегнул черную рубашку только до половины груди и подхватил меня под руку. В разрезе рубашки я видела его мощную грудь. Чуть было не споткнулась на ровном месте.
— Ты забрала свои вещи? — привел в себя вопрос Керстена.
— Да. У меня только сумка.
— Гарид, забери ее. Лошади?
— Наши не пострадали. Я уже подготовил их.
— Но, Керстен, ты ранен! — вскинулась я.
— Мы уходим, — твердо проговорил он.
Мы вышли, а потом я сама не заметила, как Керстен вскинул меня на лошадь и сам взлетел в седло. Я даже не успела понять, как оказалась в кольце его рук и тот придвинулся ко мне вплотную, вжимая в свою грудь. Я попыталась отодвинуться. Его близость волновала меня, заставляла вспоминать о моей любви и тяге к нему.
— Не шевелись, Этель. Ты же не хочешь, чтобы моя рана открылась.
Я лишь тихо вздохнула. Смирилась с его желанием обнимать меня. Да и сама поймала себя на мысли, что мне приятно. Моя внутренняя волчица довольно потянулась.
Даже не заметила, как мы выехали из города и направились в сторону моего дома. Мы скакали быстро. Словно торопились.
— Я видел, как твоя изгородь сдерживала тварей, — Керстен первый спрыгнул с лошади и протянул мне руки. Я перекинула ногу, и он тут же подхватил меня. — А людей она сдержит? Насколько она крепкая?
— Почему ты спрашиваешь? — я заглядывала в глаза супруга, по-прежнему находящаяся в его руках. Но тот ждал ответа от меня. Еще одна его черта знакомая мне. Если он не хочет, то и не ответит.
— Она восстанавливается стоит только ее нарушить.
— Отлично, — тот кивнул своим мыслям. Я махнула рукой, открывая калитку. Мы завели лошадей. На пороге уже сидел Лорд.
— Ну наконец-то. Я уже заждался вас, — проворчал кот.
— Что с его размером? — спросил Керстен.
— У себя спроси. Всю волшбу высосал, волчара прожорливый.
— О чем говорит этот… кот? — Керстен оскалился в сторону Лорда и показал свои клыки, фамильяр попятился и вздыбил шерсть на загривке. Эта картина, когда большой и грозный оборотень скалится на маленького кота, позабавила меня и я хмыкнула.
Но тут вся улыбка пропала с моих губ. Я повела носом и уловила запах крови. Повернулась в сторону Керстена, который тоже улыбался. Он держался, не выказывая боли и того, что рана открылась. Я приблизилась к нему, почти вплотную, и, наконец, различила то, что на черной рубашке кровь.
— У тебя открылась рана. Я же говорила, что тебе рано ехать верхом, — с негодованием всплеснула руками.
— Ничего страшного. Раз выжил, то уже не умру, — хмыкнул этот невообразимый волчара!
— Я не для того потратила огромное количество волшбы, чтобы ты истек кровью на пороге моего дома. Идем! — я потянула его в дом. — Твой воин может разместиться в гостиной… — но меня перебили. Керстен переплел наши пальцы.
— Гарид, оставайся настороже.
— Понял.
— Но?
— Никаких «но», Этель. И разве ты не хочешь оказать мне помощь? — тот подтолкнул меня вперед.
— Что происходит, Керстен? — я провернула ключ. Оборотень придержал мне дверь и мы вошли.
— Ничего, за что тебе бы стоило переживать.
— И почему я не верю тебе?
— Потому что однажды я предал твое доверие? — тот закрыл за нами дверь. А потом склонил голову к плечу.
Меня царапнули его последние слова. Керстен не дал мне ответить, он решительно подтолкнул меня вглубь домика. Только сама не заметила, как оказалась в своей спальне.
— Для больных у меня есть отдельная комната.
— Я для тебя только больной? — Керстен по-хозяйски осмотрелся и сел на кровать. Я сбросила свою куртку на старый стул.
— Что ты хочешь от меня услышать? То, что мне было больно, оттого что ты поверил всем, а не мне, — подошла к нему, встала между его разведенных ног и начала расстегивать рубашку, чтобы добраться до открывшейся раны. Но Керстен накрыл мои руки своей, подцепил мой подбородок, ловя взгляд, заключая в ловушку неприятных воспоминаний.
— Мне нет оправдания. Мне не хватило времени разобраться во всем. Все произошло слишком быстро. И также быстро ты исчезла. Я не ожидал, что придя со службы сразу же попаду в эпицентр скандала с собственной супругой. Эти ублюдки были весьма убедительны, — Керстен скривил губы в хищном оскале. Черты его лица заострились. Глаза налились злобой, — Но каждый из них поплатился. И поплатится любой другой, стоит только сказать хоть слово в твой адрес. Я уничтожу любого. Этот год был самым ужасным в моей жизни.
— Ты все равно не любил меня…
— У нас не было времени узнать друг друга. Признаю, что брак с тобой был навязан мне. О любви я и не думал, но всегда знал, что добрые отношения между нами возможны. Теперь у нас будет время, чтобы узнать друг друга лучше. Мой долг перед королевством выплачен. Я могу осесть на одном месте. Дела моей семьи слишком долго не видели жесткой руки. Мать не у дел. Я единственный наследник. Я хочу, чтобы мы вернулись домой вместе. Не хочу рисковать тобой. Ты была моей парой, а я не почувствовал тебя, — Керстен был рассержен сам на себя. Желваки играли на его лице.
