Меч Тамерлана - Евгения Витальевна Кретова
Андалиб перевела на него взгляд, снова благоговейно склонилась:
– Джафар никогда не ошибается, господин. Он спас ее от этой лживой змеи, – она кивнула на Ильяса; Данияр заметил, как тот при этом побледнел. – Ей уготована счастливая судьба, она станет самой счастливой женщиной, будет жить в богатстве и роскоши, любви и достатке… Носить жемчужные бусы, спать на шелке и бархате…
Данияр поморщился, посмотрел на нее строго:
– Джафар и Ахмет привели нас сюда, потому что узнали в нашем водителе преступника и лжеца? Так, что ли? При чем здесь тогда похищение моей спутницы?.. Где она?
Девушка кивнула с почтением:
– Она в безопасности, господин, саблегрудый ждет ее… Я отнесу ее ему и отработаю свой долг. И ты заберешь меня, господин…
– Саблегрудый? – не понял Данияр и посмотрел на Ильяса, но тот лишь пожал плечами. – Кто это?
Кав поджала губы, оскорбилась:
– Лучший охотник, Лесной человек, самый уважаемый джинн из всех, что я знаю!
– А саблегрудый отчего? – Данияр представил какого-то демона, утыканного острыми, как бритвы, лезвиями.
Вместо нее ответил Ильяс:
– Оттого что саблю на груди носит по старинному обычаю, верно? Лесной дух, такой же нечестивый, как и этот оборотень.
Девушка презрительно фыркнула, отвечать не стала, скрестила руки на груди.
Данияр заглянул ей в глаза:
– Скажи, куда ты должна перенести Катю?
Девушка округлила глаза, втянула голову в шею и пролепетала, повторив, словно мантру:
– Саблегрудый ждет ее…
Данияр поморщился.
Девушка посмотрела на него восхищенно:
– Освободи меня, и я помогу тебе…
– Хорошо. Говори, где она.
Девушка показала глазами на то место, из которого появилась, – там, у основания каменной кладки ограды, сперва сумеречный, будто сотканный из дыма, а потом все более четкий и материальный, показался медный кувшин, в какие горцы обычно набирали воду: высокий, с широким горлышком и по-утиному коротким носиком, с крупной изогнутой ручкой и крышкой-колокольчиком.
Данияр выдохнул с облегчением, шагнул к нему и наклонился, чтобы поднять с земли. Но в этот момент молодого человека отбросило назад. Яркое солнце, уже разогревшее камни, померкло.
В этот же момент кувшин качнулся, завалился на бок и покатился вниз по склону. Данияр, пытаясь одной рукой придержать распахивающуюся полу плаща, неуклюже оттолкнулся от стены и бросился к кувшину, ловко преодолев те несколько метров, которые их теперь разделяли. Но его скорости оказалось недостаточно: посудина откатилась по склону ниже, сделала кувырок, подскочила на камне и, пролетев всего в паре сантиметров от растопыренных пальцев Данияра, соскользнула в пропасть.
– Да Хаос вас поглоти! – простонал Поводырь, наблюдая, как кувшин летит вниз.
– Это не я! – на всякий случай закричала в спину Данияру девушка-оборотень. – Я не виновата, что он упал и разбился! Ай, какое горе. Теперь ваша подруга никогда оттуда не выберется! И все из-за этой лживой собаки! – она проворно вывернулась из рук растерявшегося Ильяса, отскочила в сторону, в тот же момент обернулась кошкой и спряталась в тени. – Мяу…
Любопытная мордочка мелькнула за камнями и скрылась.
* * *
Лежа на каталке в машине скорой, Рауль Моисеевич прислушивался к сирене – по-рабочему равнодушной, словно этот пронзительный звук относился не к нему, а к какому-то другому пациенту От слова «пациент» в привязке к себе, усмехнулся, – непривычно. Еще было жаль, что госпитализируют не в свою больницу, в которой он проработал столько лет и знает каждый кирпич и каждый слой краски, а в другую, незнакомую, с незнакомыми докторами… Не то чтоб он «своим» доверял больше, но у «своих» он даже по интонации знал, когда дело труба. А тут…
Он вздохнул, настороженно прислушался к хрипу, вырвавшемуся из гортани вместо вздоха. В груди стало тяжело. Снова почувствовал, как болезнь с каждым новым вздохом, будто невидимый спрут, пробирается глубже в легкие. От начавшегося жестокого приступа кашля потемнело в глазах.
Рауль Моисеевич потянулся к внутреннему карману, достал сотовый и набрал номер старшей дочери. Сбросил, вспомнив, что та сейчас на работе, все равно ничем не поможет. Отправленное сорок минут назад, пока ждал приезда скорой, сообщение еще не прочитала – значит, занята. Отдышавшись – никогда не думал, что простой набор номера стоит такого количества усилий, – набрал другой номер. Не потому, что надо сообщить о госпитализации, а потому, что надо узнать, все ли в порядке, – кто его знает, когда он еще сможет выйти на связь. Номер отозвался:
«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
«Черт возьми», – подумал он об этом абоненте. Катерина уже несколько дней не выходила на связь. Прислала короткое голосовое сообщение из аэропорта, что долетели хорошо и их встретили, и на этом все. Потом – только тишина и «аппарат абонента выключен».
Болезнь случилась не вовремя. Он всегда посмеивался над пациентами, которые в скорой доделывали какие-то дела, что-то сообщали, писали, тревожились, сетуя, что заболели «не вовремя». Болезнь никогда не бывает вовремя, если это не нагулянный на морозе насморк перед контрольной.
Вот и у него сейчас – не вовремя.
Сквозь ватную пелену пробивался надоедливый сигнал сирены, перед глазами качались белый потолок и синие блики маячка. По тому, как машина резко взяла влево и притормозила, догадался: почти на месте; сейчас будет приемное отделение, усталый врач, решение о госпитализации, возможно, реанимационные мероприятия. А с ними не забалуешь. Времени все меньше.
Открыв книгу контактов, с трудом нашел старый номер, по которому сам никогда не звонил. Выбрал команду «Написать сообщение».
«Катерина ругаться будет», – отметил про себя, торопливо набирая текст – голос все равно сорван кашлем и пропал полностью.
Попадая мимо виртуальных клавиш и надеясь, что эту абракадабру адресат сможет расшифровать, написал: «Антон, это Уваров. Опекун Катерины. Я в больнице. Надолго. Катя улетела в Махачкалу и не выходит на связь. В семь вечера приходи ко мне, дождись дочь, она приедет забрать кота. Скажи, что я велел тебе забрать шкатулку. Ту самую, с которой все началось. Там внутри инструкция от Катиного отца. Вызывай Ярославу. Она наверняка знает, что делать». Отправил.
Выдохнул с облегчением. С шорохом распахнулись дверцы скорой, санитар дернул на себя каталку.
Рауля Моисеевича бросило в пот – ага, «приезжай». А куда – Антон не знает. Торопливо, подстраиваясь к ритму санитара, разворачивающего его каталку на пандусе, он написал второе сообщение, указав адрес.
* * *
Антон притворил за собой дверь квартиры – он купил ее пару месяцев назад, затеял ремонт и бросил. В последнее время он все бросал
