Право на эшафот - Бронислава Антоновна Вонсович
Деревенька у подножия горы, на которой стоял замок, с высоты казалась игрушечной, но поскольку мы проезжали через нее, я могла с уверенностью сказать, что таковой не была. Да, домики – чистенькие и аккуратные, а церковь Двуединого утопала в цветах, но жители не расхаживали по улочкам, как это бывает в кино, а трудились. Мое появление не осталось незамеченным, и те, кто попадался по дороге, отвешивали поклоны и осеняли знаком Двуединого нашу карету. В ответ я улыбалась в окно. Мне тоже улыбались – моему появлению явно были ряды. Еще бы, если Сиятельные благотворно влияют на подвластную территорию, то наверняка благо прямо пропорционально расстоянию до Сиятельного. Или в моем случае – Сиятельной. То есть чем ближе, тем лучше. Узнать бы еще, что за благо дает этим землям моя кровь.
Надежды на фамильяра не оправдались. В столичном особняке его не было, не появился и тут. Оставалась слабая надежда, что он где-то гуляет и непременно подойдет позже. Мысль о том, что фамильяр может не считать меня законной хозяйкой, я отбрасывала как нечто невозможное. По крови я герцогиня? Герцогиня. Значит, фамильяр должен меня признавать, а также помогать и объяснять, если он не хочет развеяться вместе со смертью последней представительницы рода.
Когда я осматривалась в крохотной спаленке, по комфортности существенно уступающей столичной, рука сама собой прошлась по стене, а губы прошептали: «Алейра». Я даже не успела ничего понять, как в стене образовалась дыра. Приличная такая, даже непонятно, как она скрывалась в межкомнатном пространстве. Внутри ничего не нашлось, но, судя по всему, Эстефания частенько использовала этот тайник, если тело открывало его на рефлексах. Находка была полезной. Я там спрятаться не смогла бы, а вот укрыть от посторонних глаз кокон с письмами – вполне. Сундук с вещами стоял пока неразобранным: доставили его одновременно со мной, но Эсперанса отправилась решать вопросы с моими удобствами – как минимум требовалось затопить камин в комнате, чтобы ушла промозглая сырость. На улице лето, а в замке атмосфера была как в подземном склепе: сыро, прохладно и мрачно. Я начинала чувствовать себя мумией, древней и дряхлой.
Сразу прятать письма в найденный тайник не стала, мало ли? Вдруг это не тайник, а мгновенный уничтожитель компромата? Толку от писем пока нет, но это не значит, что его не будет потом. Поэтому я сначала проверила, что случается с помещаемым внутрь предметом, отправив туда носовой платок, которого было бы не жалко лишиться, и проговорив «Алейра» уже сознательно. Дыра затянулась, словно ее и не было. Вновь прикоснувшись, повторила заветное слово. Платок оставался на месте и поврежден не был, поэтому я засунула в дыру письма с дневником и отправилась изучать замок.
Его я не помнила совершенно, но решила положиться на память тела, только что хорошо себя показавшую. Слуг в замке тоже не узнавала. Если по столичному особняку в памяти остались хотя бы имена, пусть не всех, то тут каждое лицо казалось незнакомым.
Удивленным не выглядел никто – значит, в моем поведении не было ничего странного. Встреченные слуги кланялись, я в ответ улыбалась, аж скулы начало сводить. Это здорово отвлекало, поэтому очнулась в подвальном помещении перед дверью, за которой оказался солидных размеров алхимический кабинет. Даже если бы я увлекалась химией в школе, это ничего не дало бы: странные названия на баночках и пакетиках ни с чем не ассоциировались, как и названия справочников на полках. Однако если я пришла сюда, значит, Эстефания всем этим пользовалась?
Но мне здесь делать нечего. Даже если бы я закрыла глаза, полностью отдавшись рефлексам, ничего хорошего бы не вышло: Эстефания не ограничивалась одним рецептом, а значит, действия нужно было чем-то запустить. Поднимаясь из подвала, размышляла, как бы поточнее использовать память тела. Задумчивость принесла плоды: я оказалась в библиотеке. В огромном зале не экономили ни на чем начиная от солидных стеллажей, выполненных из дорогих сортов дерева и украшенных резьбой, до поддержания оптимальных условий – ни сырости, ни посторонних запахов. В прежней жизни я бы решила, что здесь стоит дорогой кондиционер, сейчас грешила на артефакт.
– Добрый день, ваша светлость, – склонился в приветствии не замеченный мной библиотекарь. – Чего изволите?
– Добрый день, – обрадовалась я предложению, – хотела бы просмотреть те же книги, что и в последний раз.
Библиотекарь растворился между полок, а я прошла дальше, оглядываясь в поисках рабочего места. Нашлось оно в укромном уголке – небольшой стол с удобным креслом, в которое я тут же опустилась, чувствуя, что оно принимает меня как родную. Мое место: я здесь сидела, и не единожды.
Вынырнувший из ниоткуда библиотекарь сгрузил передо мной высоченную стопку книг с зубодробительными названиями. Да, Эстефания точно не была ленивой невеждой. Жаль, что мне слишком мало от нее досталось.
– Что-то еще, ваша светлость?
– Да. Хочу освежить в памяти хроники своего рода. – Он кивнул и опять исчез – местная библиотечная магия, не иначе. А я тихо сказала: – Эй, фамильяр, имей совесть. Если не хочешь, чтобы род Эрилейских прекратился, ты должен мне помочь.
А в ответ тишина… Если фамильяр меня услышал, то совести у него явно недоставало. Понятно, фамильярами меня тоже обделили…
В ожидании библиотекаря я придвинула к себе верхний том, раскрыла и попыталась почитать. На мой взгляд, попытка была сродни тому, как если бы не знающий алфавита полез в философские труды. Нет, алфавит я как раз знала и даже могла читать, что написано в книге. Другое дело, что ни во что понятное текст не складывался. Для начала мне нужна какая-нибудь азбука для юных магов…
Злило, что в голове знания точно были. Проблема в том, как их достать. Идей не было.
Библиотекарь принес толстенный фолиант, на обложке красивыми золотыми буквами было выведено «Хроники герцогства Эрилейского». Судя по всему, хроники являлись общедоступными, потому что там была указана дата обретения Сиятельности, она же дата получения фамильяра, но никаких подробностей, даже самых незначительных, не было. Просто факт. И дальше тоже сухие факты, без всякой эмоциональной окраски. Надо признать, что герцоги спокойно не жили, пару раз их уже чуть было не извели под корень. Но единственная веточка давала поросль, и новые герцоги Эрилейские начинали интриговать, заключать и разрывать
