Серафим - Оливия Вильденштейн
Дворецкий прочистил горло.
– Пожалуйста, следуйте за мной. – Ведя меня через фойе, пропахшее персиковым освежителем воздуха, он оглянулся через плечо. Предполагаю, что я в своих кожаных легинсах и черной футболке совсем не вписывалась в образ типичного гостя Бофингера.
У входа в гостиную с эркерными окнами, выходящими на реку цвета голубоватой стали, дворецкий протянул руку в перчатке.
– Могу я взять ваш напиток? – Вероятно, он беспокоился, что я пролью кофе на причудливый ковер с геометрической плиткой.
– Конечно. – Я допила остатки, прежде чем отдать стаканчик.
– Желаете еще кофе? Чай? – Кажется, он все же не беспокоился о возможной пролитой жидкости. – Может быть, «Мимозу»?
Коктейли с шампанским в десять утра? Как причудливо.
– Пока воду. – Если мой план увенчается успехом, возможно, приму его предложение о «Мимозе». Когда он ушел, я прошлась по комнате, обшитой панелями из орехового дерева, разглядывая большие картины маслом. Затем осмотрела фотографии Бофингера и его семьи в серебряных рамках, впитывая любую информацию об этом человеке.
– Мисс Моро!
Обернувшись, я увидела седовласого финансиста, который с улыбкой спешил ко мне. Он протянул руку, и я пожала ее, удивившись, что мои глаза оказались на одном уровне с его. Не то чтобы грешники склонны к высокому росту, но почему-то я ожидала увидеть более внушительного мужчину.
На фотографиях, демонстрирующих его роскошный образ жизни, он возвышался над остальными членами семьи. Я оглянулась через плечо, чтобы понять, как меня обманули. На одной глянцевой фотографии он позировал с верхней ступени лестницы, а его дети сидели возле его ног. На другой он стоял рядом с креслом своей жены, а та с обожанием смотрела на него.
– Какое удовольствие встретиться со столь выдающейся девушкой.
Выдающейся? Я переключила внимание на Бофингера, жалея, что не спросила Ашера, что именно он наплел обо мне.
– Ваш финансовый консультант не переставал петь вам дифирамбы.
Улыбка тронула уголки моего рта.
– Правда? Расскажите, что именно он сказал. Возможно, он получит хорошую прибавку к зарплате.
– Он говорил о вашей преданности гуманитарным нуждам и непогрешимой трудовой этике.
Я подозревала, что мои ямочки теперь выставлены на всеобщее обозрение. Гуманитарные нужды? Скорее небесные миссии. Что касается трудовой этики, я сомневалась, что архангел считает меня настолько этичной.
– Он случайно не поделился с вами, как я заработала все свое состояние?
– Он сказал, что вы недавно унаследовали крупную сумму от почившего родственника и бережно инвестировали ее, но заинтересованы в изучении способов получения более высокой прибыли. Где мои манеры? Садитесь, пожалуйста. – Он указал на низкую атласную кушетку, которая была такой же твердой, как и казалась.
Пока я скользила по ней, пытаясь поудобнее устроиться на жестких подушках, Бофингер примостился на краешке кресла.
– Задавайте любые вопросы, моя дорогая. Мое внимание безраздельно принадлежит вам.
Осторожнее с просьбами, Бофингер.
– Если мы будем работать вместе, как долго мои вложения будут заморожены?
– Вы имеете в виду, когда ожидать выплат?
– Да.
Вошел дворецкий с подносом с двумя хрустальными кубками, наполненными водой. Он поставил напитки на стеклянный куб, прямо над тем, что выглядело как голова гигантского рыбьего скелета. На мгновение я задумалась, были ли кости, заключенные в куб, настоящими или вырезанными из гипса.
Как только за ним закрылась дверь, Бофингер произнес:
– Вы спрашивали о распределении прибыли. Наиболее привлекательные возможности требуют, чтобы капитал оставался нетронутым как можно дольше, поэтому я предпочитаю удерживать его минимум пять лет, хотя вы будете получать ежеквартальную отчетность.
Я подняла свой кубок с водой.
– Какого рода риски могут сопровождать столь привлекательные возможности?
– Я категорически против риска. Именно поэтому предпочитаю и поощряю долгосрочные контракты, а не краткосрочные. Это также причина, по которой я придаю огромное значение проведению обширной и тщательной проверки любой компании, в которую мой фонд решит инвестировать.
– Я читала, что вы начинали как аудитор в PWC, прежде чем пойти по пути хедж-фондов.
Он улыбнулся.
– Вижу, вы провели собственную проверку.
Ты даже не представляешь.
– Подобно вам, мистер Бофингер, я сторонница тщательности. – Вернув кубок на поднос, я закинула ногу на ногу и положила ладони на колени. – Прежде чем мы поговорим о цифрах и гонорарах, – он оживился, как собака, почуявшая молочную кость, – мне хотелось бы лучше понять, куда пойдут мои деньги. Слышала, ваша компания любит использовать полученные средства и выдавать займы, чтобы повысить доходность инвесторов. Это слухи?
Его улыбка продолжала сверкать.
– Инвестирование заемных средств – обычная практика в управлении хедж-фондами. Время – деньги, поэтому большие суммы обеспечивают лучшие инвестиции и более высокую доходность.
Бофингер продолжал бубнить. Делая акцент на громких словах, он приводил пример за примером выдающихся успехов своего фонда. Мне пришлось сжимать губы, чтобы не зевнуть. Единственным легким развлечением для меня стали его густые брови. Они извивались вокруг морщинистого лба, как те мохнатые гусеницы, которых я видела в пригороде, когда сопровождала Лей, чтобы навестить одного из ее грешников. Тогда я наклонилась, чтобы погладить гусеницу, но Лей схватила меня за запястье и предупредила:
– Селеста, нет. Они ядовиты. – Благодаря моим замечательным крыльям ничего смертельного бы не произошло, но опыт бы вышел не из приятных.
Бофингер был на середине фразы, когда я отбросила притворство заинтересованного инвестора и спросила:
– Что вы думаете о числе тридцать пять?
Его кадык дернулся под дряблой кожей.
– Прошу прощения?
– За которым следуют девять нолей.
– Столько… – Он потянул за воротник рубашки, украшенной монограммой, как и на коврике. – Столько вы планируете инвестировать?
– Разве не было бы удобно?
Он быстро моргнул.
– Простите. Не уверен, что понимаю.
– Вы умный человек, мистер Бофингер. Уверена, вы прекрасно меня понимаете.
На его щеках появился румянец, а на висках выступили капельки пота.
– Послушайте, я не из ФБР или Комиссии по ценным бумагам и биржам. Я всего лишь обеспокоенный гражданин.
Его пальцы пытались расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке, будто это могло как-то помочь ему дышать.
– Вы ходите по льду. Очень тонкому льду. И да, я знаю, что вы прикрыли свою задницу. – Поскольку это слово имело и другое значение, оно не было в списке непристойностей ишимов. До тех пор, пока оно не связано со словом «дырка». В тот день, когда я узнала, что «задница» не обречет меня на потерю перьев, оно заняло важное место в моей речи. – Слышала, вы купили дом в Омане и перевели активы на офшорные счета.
Фиолетовый. Цвет кожи этого мужчины приобрел фиолетовый оттенок. Я надеялась, что он не умер, потому что это не принесло бы
