Лавандовые тайны (СИ) - Хаан Ашира

— И этим.

Она вскрикивает и упирается ладонями ему в грудь.

— Слишком высокая цена, — на вдохе говорит Тимира.

— Для меня нет.

— Почему?

И перед тем, как опрокинуть ее вновь в свое неистовство и свою нежность, Иржи произносит то, о чем она уже знает:

— Потому что я люблю тебя.

Милосердно тянется бесконечность южной ночи. Не кончаясь, не истощая скрывающую порочность и сладость темноту. Все, что Иржи делает с Тимирой — незнакомо и дразняще. Все, что заставляет ее делать с ним — остро и захватывающе.

— Это все ты делал с императорскими фрейлинами? — шепчет она ему на ухо, прикусывая серебряную серьгу вместе с мочкой. Дрожь проходит по телу Иржи, он прижимает ее еще теснее и любит еще крепче.

— Не скажу, — отвечает он.

— А это? — снова пытает она. — Это? Это?

— Не ревнуй… — почти умоляет он, разыскивая в своем обширнейшем арсенале любовных инструментов еще не опробованные, чтобы впервые опробовать их — с ней. Не только научить, но и научиться.

— Буду, буду, буду… — задыхаясь, шепчет она, путаясь пальцами в темных кудрях и прижимая его голову между бедер.

Усталость берет свое, но спать невыносимо жалко, и они просто замирают — не разжимая объятий, не выпуская друг друга. Губы касаются губ, встречаются кончики языков, и хочется теперь — говорить, чтобы узнать друг друга не только телами.

Глава 28

Будь Тимира обычной девушкой, ее бы интересовал день его рождения, любимый цвет и танец. Она ждала бы от него стихов и прогулок, светских бесед и присланных к ужину букетов.

Но они с Иржи встретились не на балу. И не в салоне какой-нибудь знаменитой столичной придворной дамы, где душно от свечей и благовоний.

Впервые Тимира увидела его, когда он сошел с корабля, прибывшего в южный город для ссыльных.

— Как ты оказался тогда в Ильдауме? Я ведь думала — ты такой же, как мы, опальный маг.

— «Сослали за баб»… — смеется Иржи, вспоминая свою ложь. — Тойво не рассказывал? Впрочем, он тоже знает не все…

Подушечки его пальцев скользят по спине Тимиры — шершаво и нежно.

Как давно это было — когда Тимира считала, что ей просто повезло.

Повезло, что один темноглазый наглец отправился в ссылку в их город.

Повезло, что со скуки он решил обучить ее магии, хотя ошейник держал стихию под контролем, не позволяя вырваться могучей силе.

Повезло, что сразу после этого его визита ей разрешили пересдать Экзамен, хотя господин Харон твердо сказал, что это невозможно.

Повезло.

Везение звали Иржи Эссен — стало ясно, когда она увидела стопку темно-серых писем сначала у господина Э в кабинете, а потом у Тойво дома. Не менее толстую стопку, чем ее — лавандовых. Кто еще мог писать им обоим так же часто, как сама Тимира?

Тот, кто желал спасения своему брату.

— Нет, — признается Тимира. — Тойво не рассказывал. Ни про тебя, ни про свое заключение. Считал, что это меня расстроит.

Пальцы Иржи, поглаживающие ее спину, замирают.

— Вот как… — медленно и хрипло произносит он. В свете свечи видно, что глаза у него закрыты и только челюсти напряженно сжаты. — О чем же вы вообще с ним говорили?

Тимира не понимает, на что он злится. Пытается отодвинуться, но крепкая загорелая рука обвивает ее поперек спины и придвигает к горячему телу Иржи.

— О званых обедах, гостях, дворцовых сплетнях… — перечисляет она. — О том, какие платья заказать мне к следующему балу. Об императоре и его распоряжениях.

— И ничего о наших родителях и старом доме?

— Он сказал, что ваши родители умерли во время чумы. А в доме давно никто не жил, поэтому император выделил нам покои во дворце. Так же лучше, мне не приходилось заниматься хозяйством… — Тимира хмурится, не понимая, к чему этот разговор.

— И ничего о том, как он сохранил свою силу и научился вызывать саламандру? Ничего о том, как ты вызывала самую мощную волну, что я видел за всю свою жизнь? — голос Иржи взвивается под темный потолок, но он берет себя в руки, хоть и с усилием. Вдыхает. Выдыхает. Говорит уже гораздо тише: — Ладно, допустим, он не хотел говорить обо мне или наших родителях, но почему он не продолжил учить тебя магии?

— Нет…

Иржи сжимает зубами и вновь распахивает глаза, тут же щелчком пальцев призывая хоровод огоньков.

— Забери их.

— Что? — Тимира смотрит на шарики оранжевого огня, вертящиеся над его ладонью. — Как?

— Ты уже это делала. Просто повтори. Пусть они крутятся у тебя.

Тимира пожимает плечами. Ей по-прежнему сложно управлять чужой стихией, как тогда, во время Экзамена, когда она пробовала зажечь свечу, вырастить росток, вызвать сквозняк. Ее стихия вода — поэтому вода откликается на ее зов быстрее.

Но тяжело лишь создавать свой огонь, а когда Иржи уже создал что-то, она ведь не обращается к его стихии, она просто направляет магию туда, куда хочет, так ведь? Это другое.

— Вот так? — спрашивает она, когда огоньки уменьшаются в размерах и словно огненные бусины собираются браслетом вокруг ее запястья.

Иржи смотрит на это расширившимися глазами.

— Ты пробовала так делать с магией Тойво?

— Не помню… Нет, наверное.

— То-то и оно…

Иржи качает головой, словно не может поверить своим глазам. Он снова касается шариков, крутящихся вокруг запястья Тимиры и они беззвучно взрываются один за другим.

— Что такое? — удивляется Тимира.

— Я не понимаю своего брата, — признается он.

Каждый раз, когда имя мужа звучит в этой темной спальне, Тимира чувствует болезненный укол в сердце. Но она старается отогнать это ощущение. До утра.

— Тойво лучше всех знал, насколько ты сильна. Единственный в мире. Именно он видел, как шестилетняя девочка вызвала волну, которую не под силу призвать и более опытным магам. Я не понимаю, почему он ведет себя, будто сам верит в вашу легенду.

Тимира чувствует покалывание в кончиках пальцев, словно ее магия рвется наружу, требует доказать, что она существует. С ней такое случалось и раньше — когда она долго не использовала свою стихию, она начинала чаще раздражаться, отвечать на самые обычные вопросы слишком резко и ощущала вот этот зуд в пальцах.

— Когда через десять лет заточения в болотной тюрьме Тойво разрешили сдать Экзамен, я приехал в столицу, — говорит Иржи, поднимая ее ладони и медленно касаясь губами каждого пальчика Тимиры, словно слизывая с них зудящую магию. — Тогда я впервые увидел твою волну. Кто мог перепутать ее с магией Тойво — я не понимаю.

— Ты был там? — ахает Тимира.

В зале с уходящими в высоту черными стенами, где она вновь ощутила на себе жгучий и опасный взгляд своего врага… Она думала, что он враг. Она думала тогда, что он убил ее отца. Но не только Тойво смотрел на нее в тот день.

— Тебе было шестнадцать, и ты сама не поняла, что это была твоя волна. Никто не учил тебя магии. Тойво понимал, но он не понимал другого — почему этого не видят экзаменаторы, самые опытные маги империи. А я…

— Что — ты? — спрашивает Тимира, пытливо вглядываясь в его глаза.

— Я уже кое-что знал о магии. На северных рубежах генерал Тотх ценил любого, даже самого слабого мага и обучал нас, даже если наш максимум был — зажечь свечу. Тогда я и решил разобраться в этой истории и вызволить брата.

Иржи взмахивает рукой, будто стряхивая что-то с пальцев, и три десятка огоньков снова устремляются к Тимире, обвиваясь вокруг ее шеи ярким ожерельем.

— Ты невозможная девушка… — он смотрит на нее с удивлением и восхищением, так что Тимире становится даже неловко. Словно жаркого желания в его глазах было недостаточно, чтобы сойти с ума от Иржи. — Не выгореть в шесть лет от такого выплеска магии. Не выгореть в шестнадцать, повторив его. Четыре года послушно ходить с ошейником…

— А у меня был выбор? — пожимает она плечами.