Поющая для Зверя - Лали Та
Почему-то мне кажется, что это та самая Виера, ради платья которой он пришел в лавку к Фулле.
Девушка очень грациозно берет в руки его одежду и складывает у себя на коленях. В ней чувствуется какая-то дерзость и задор. Она совершенно не боится плотоядно смотрящих на нее мужчин, и смотрит прямо на Александра.
Он же медленно спускается по ступеням, пока толпа освобождает для него подход. Он все в той же одежде, в которой я встретила его, и судя по всему, не боится заляпать кровью вышитый золотом на груди герб.
— Новый участник, дамы и господа! На ринге Сэви с планеты Вихта против Александра!
Я всю жду продолжения, но его не следует.
Какого черта рефери представил все планеты участников, кроме его? Что это вообще такое? Его все знают или он не нуждается в представлении?
Не знаю в какой момент, после гонга, возможно сразу, я начинаю внутренне просить о том, чтобы жуткий монстр вспорол красивую форму Александра. Почему-то его светящееся голубые глаза пугают меня больше, чем клыки Сэви.
Монстр начинает атаковать сразу, и я едва ли не взвываю от разочарования. При всей своей мощи, он оказывается ужасно неповоротливым. Александр буквально играет с ним, насмешливо отходя в сторону, и заставляя Сэви впечатываться в канаты ринга под смех толпы. Он не наносит ни единого удара, а только молниеносно уворачивается, держа за спиной руки.
Толпа ликует от этого представления, они едва ли не молиться на него готовы, после того, как Александр, наигравшись вволю, наносит Сэви единственный мощный удар в середину позвоночника, после чего тот, громко ревя, валится на пол, сотрясая все вокруг.
— Неподражаемо! Восхитительно! Как обычно, непревзойденно! Александр, дамы и господа! Наш несменный победитель «Дьявольских боев»!
И тут мне становится по-настоящему плохо. Хочется устроить какой-нибудь саботаж, только, чтобы не дать Эмиру выйти на схватку с этим мужчиной.
— Желаете устроить перерыв? — осведомляется у него рефери.
— Я не устал, — усмехается Александр, вызывая новую бурю аплодисментов.
А мое настроение тем временем стремится градусом к ледяным глыбам.
— Что ж, тогда мы приглашаем на ринг Эмира Берая!
И снова оглушающий рев толпы.
Я наблюдаю в полубреду за тем, как Эмир вновь появляется на ринге, все так же спокойно глядя на своего соперника.
Время для меня превращается в вязкую трясину. Словно в замедленной съемке я наблюдаю за тем, как Эмир и Александр начинают сближаться, двигаясь по кругу, изучая реакции друг друга.
Первый выпад делает генерал, но противник ловко уворачивается, усмехаясь. Дальше сам Александр нападает, но Эмир успевает наклониться в сторону. Так продолжается некоторое время, и я замечаю, что в отличие от других боев, зрители сидят тихо, практически неотрывно глядя за каждым движением на арене.
— Впервые такое вижу! — просыпается рефери. — Седьмая минута боя, но не нанесен еще ни один удар! Ну же, господа, уж не хотите ли вы уйти, не замарав кулаков кровью?
С презрением смотрю на лысого рефери, понимая, что это — чистой воды провокация.
Но она работает.
Эмир делает резкое, смелое движение, подаваясь вперед, но ему все равно не удается достать Александра. Тогда еще одно — молниеносное, но соперник уходит от удара вновь. Правда, теперь улыбка стерлась с самодовольного лица Александра. Он внимательно смотрит на Эмира, обходя его по кругу, словно видя впервые. А потом свет вокруг словно чуть затихает.
Оглядываюсь по сторонам, но кажется, заметила это только я.
А дальше начинается хаос. Они нападают друг на друга резкими рывками, передвигаясь по рингу с такой молниеносной скоростью, что я понимаю — мне не привиделось. За движениями Эмира остаются неоново-зеленые следы, словно дым, прочерченный на нереально-высоких скоростях. За Александром следуют такие же, но черного цвета.
На ум тут же приходит крушение шаттла, в котором Эмир смог выжить. А что, если… Что если он может двигаться на этих нечеловеческих скоростях?
Остальная публика и вовсе не понимает, что происходит на ринге. Они переводят глаза и перешептываются, а потом вдруг все заканчивается тем, что Александр выбрасывает вперед кулак, попадая прямо в скулу Эмира, и я вдруг вскрикиваю, вскакивая со своего места. За мной поднимается и весь остальной зал.
Эмир падает на ринг, слепо глядя по сторонам, пытаясь найти источник звука… И тут до меня доходит… Мощной волной накрывает осознание того, что это только что был мой голос.
Удивление от этого не задерживается на долго, потому что я вижу, как Александр склоняется над Эмиром, произнося что-то ему на ухо.
Эмир выглядит удивленным всего мгновение, а потом резко вскакивает на ноги, пытаясь нанести удар, но тут же получает еще один, падая плашмя на пол ринга. Последнее, что я вижу, прежде чем бросаюсь через канаты — кровь, брызгами разлетающуюся по белому покрытию ринга.
Глава 18
Еще на корабле попросил Зоха увести ее. Сам не понял, почему решил, что взгляд немой рабыни будет смущать его на арене.
Эмир не понимал, что чувствует к Аише. Их встречи были абсолютно невинны. Не к таким встречам он привык, находясь наедине с женщиной. Но с Аишей… С ней все было иначе.
Идет по коридору, а ноги не держат. Шатается, как пьяный, хватаясь за гудящую башку руками.
И эти припадки с ним все чаще. Все острее. Яркими вспышками мелькают силуэты в мареве тумана, и он рычит, заставляя их отступить.
— Азалия, — произносит с какой-то затаенной угрозой, и невеста вздрагивает. Боится его, видит по глазам. И только он сам виноват в этом. Ведет себя как одержимый, пугая прекрасную девушку.
Да любой из его команды дал бы себе руку отсечь, только чтобы провести с ней одну ночь. А Эмир владеет этой красотой безраздельно. Только его. И он каждую ночь трахает это гибкое тело исступленно, врываясь и кончая в нее, но почему-то не чувствует ничего, кроме слепой ярости.
Идиот.
Эта женщина такие трюки в постели исполняет, что самого сатану бы завела. А он только скучающе смотрит в порочные глаза, позволяя ей себя облизывать с какой-то брезгливостью, словно шлюху в борделе имеет, а не собственную будущую жену.
Аиша… А она такая чистая, что он и имя ее произносить не смеет. Оно светится, мерцает чистотой ее зеленых глаз. Такой же, как и сама она вся: хрупкая, нежная, но при этом сильная, с такой трогательной несгибаемой волей.
И его
