Наталья Ткаченко - Принцесса. Часть I
— Ну что, кто куда? — спросил Ладимир, кивая на две кареты, запряжённые совершенно замечательными лошадьми. Только присутствие Амира удержало меня от более близкого знакомства с ними — а то выйдет на поверхность моё плохое воспитание!
— Куда угодно, только чтобы Сеги со Славой не оказались в одной карете! — тут же заявила Алила.
— Ну и пожалуйста! — обиделся он, деланно отвернулся, но тут же подскочил к Алиле, схватил в охапку и швырнул в ближайший сугроб. Очень осторожно швырнул! Алила тут же вскочила, и через пару секунд уже Сеги валялся в снегу. Амир вздохнул:
— Я тут о хорошем воспитании, а они…
— Да ладно, — улыбнулась ему я. — Сейчас поокунают немного друг друга в снег, и мы поедем.
Подтверждая мои слова, через пару минут Сеги выполз из сугроба и помог Алиле встать и отряхнуться. Амир чуть удивлённо и с некоторым уважением посмотрел на меня.
— У меня же два младших брата, — пояснила я. — Я такое почти каждый день вижу, и знаю, что это ненадолго. А разнимать — себе дороже!
Он улыбнулся, и я поняла, что прочно обосновалась в его табели о рангах где-то под надписью: "Благовоспитанная и разумная девушка". Теперь главное не испортить впечатление!
— Так, — обвёл взглядом компанию Ладимир. И остановился на Алиле: — Тебя тем более нельзя оставлять со Славой, ты доведёшь её до того, что она выпрыгнет из кареты на полном ходу. Так что Слава поедет со мной, а вы с Сеги отправитесь во второй карете под присмотром Амира.
— Идёт! — неожиданно согласилась Алила. — Только я сейчас ещё два слова Славе скажу, — она утащила меня в сторонку и сказала как ни в чём ни бывало: — Третье правило: если ты захочешь прогуляться с кем-нибудь в одну из комнат на галерее, то ты обязана сказать мне, с кем — я собираюсь делиться тобой только с избранными, — она весело улыбнулась: — И потом, я захочу присоединиться!
— А, — дошло до меня, о какой прогулке речь. Но прежде чем я успела возмутиться, Алила завершила перечень:
— И последнее: если тебя кто-то обидит, — она уткнула в меня пальчик и потыкала для верности, — если тебя кто-то обидит, смело бросайся ко мне с воплем о помощи, и я с удовольствием выцарапаю глаза тому или той, кто посмеет это сделать!
Тут она быстро чмокнула меня, прежде чем я, потрясённая этим милым списком правил поведения на балу, сумела увернуться, и весело побежала к одной из карет.
— Ага, — запоздало прореагировала я и более медленным шагом подошла к другой.
Ладимир встретил меня улыбкой, помог сесть в карету и опустился на диванчик напротив. Неизвестно откуда появившийся кучер захлопнул дверцу, и через минуту мы отправились в путь. Какое-то время мы с Ладимиром просто сидели и улыбались друг другу, потом он сказал:
— Честно говоря, меня мучает один нескромный вопрос…
— Кхе! — выдала я, потом смирилась. — Ладно, задавай.
— Когда я в последний раз заглянул в комнату Алилы, то увидел две пары хорошеньких ножек, по одной из которых я опознал свою сестру, а по другой…
— Меня, — смущённо подсказала я. Он кивнул:
— Но, судя по тому, что вы спустились вовремя, Алиле так и не удалось тебя соблазнить?
— Не удалось, — засмеялась я. — Но меня мучает страшное предчувствие, что это не последняя попытка! Уж в чём ей не откажешь, так это в упорстве!
Ладимир усмехнулся:
— Алила идёт напролом, и это тебя пугает. А ведь существует множество обходных путей…
Я подозрительно покосилась на него, он засмеялся.
— О, ты мне ясно дала понять, что я не в твоём вкусе! А жаль… — он улыбнулся и пересел ко мне. Так, я ничего не понимаю! Я попыталась забиться в угол кареты, но он пресёк мой побег, обняв и слегка прижав к себе. Глянул на меня и сказал огорчённо: — Слава, солнце моё, не бойся, я никогда тебя не обижу!
— Ах, так это снова проверка? — прошипела я, выворачиваясь. — А тебе никто не говорил, что это подло, низко и… и…
— Всё-таки ты меня не простила, — вздохнул он.
— …и мерзко!
— Слава! — воскликнул Ладимир. — Пожалуйста!
— Что, «пожалуйста»? — разошлась я. — Между прочим, до этого я считала тебя хорошим человеком, и ты мне нравился! Я уже вообще ничего не понимаю! Проклятья, запреты, привычки! Делим Славу на троих! Проверяем! Нет, всё-таки не проверяем! Подозреваем, нет, не подозреваем! Боже, я думала, у меня одной семья такая ненормальная! Нет, мне как раз повезло! Да что там, мне невероятно повезло! Но если вы надеетесь, что доведёте меня, и я уйду и брошу Андрея, то зря надеетесь! Никогда, понятно?! НИКОГДА!
Так, у меня истерика. Не выдержала хрупкая психика событий этого невероятно долгого дня…
Ладимир неожиданно взялся за воротник моей шубы, встряхнул её, так что я провалилась внутрь, стянул края вместе и крепко прижал к себе. Оказавшись в темноте и почти потеряв возможность двигаться, я пришла в ярость и стала изо всех сил пинаться, вырываться и выворачиваться. Да что он себе позволяет! Да что он… Да что они все… И Андрей далеко, а я совсем одна и… совсем одна…
Я затихла, съёжилась и заплакала.
— О Господи, — вздохнул Ладимир, разворачивая меня. — Ты снова плачешь. Что же это я постоянно заставляю тебя плакать! Слава, пожалуйста, не надо, — я сделала над собой усилие и задушила рыдания на корню, Лад стал осторожно стирать уже набежавшие слёзы с моих щёк. — Прости меня, пожалуйста, я знаю, что ты любишь моего брата…
— Только тебе на это наплевать, — срывающимся голосом заметила я, вытирая глаза.
Ладимир только вздохнул и отвёл мои руки:
— Закрой глаза.
Я послушалась, ожидая магического восстановления своей порушенной красоты, но Ладимир просто легонько подул на мои веки. В этом простом действии было столько нежности и заботы, что я снова разревелась, отчаянно желая оказаться рядом с Андреем. Это он должен меня утешать, когда мне плохо!
— О Боже, опять! Слава, ну что я на этот раз сделал не так? Слава, пожалуйста, не плачь!
Как же! Я только горше разрыдалась. Ладимир вздохнул, обнял меня и… поцеловал.
Я мгновенно прекратила лить слёзы, распахнула горящие праведным гневом глаза, оттолкнула его и воскликнула:
— Это как понимать?!
— Ты мне очень нравишься, Слава, впрочем, ты уже, наверно, сама это поняла. И я не могу смотреть, как ты плачешь, — спокойно сказал Лад.
— Это ты меня довёл до слёз!
— И я всего лишь исправил свою ошибку, — так же невозмутимо заметил он. — Ты гораздо ранимее, чем мне показалось вначале, и я не думал, что ты так серьёзно отнесёшься ко всему, что у нас происходит.
— Да уж, — хмыкнула я. — Вы веселитесь, а вот мне не до смеха! — я с тоской посмотрела за окно, прикидывая, не выпрыгнуть ли действительно, и ойкнула:
