Мелисса Марр - Темное предсказание
— У меня нет к тебе дел, — сухо сказала Дония.
— А у меня к тебе есть. Рассказать какие?
Бананак обвела рукой комнату, и тишину, свойственную владениям Зимы, разорвали отчаянные крики. Голоса фэйри и смертных слились в оглушающий гул, отчего на глазах Доний выступили слезы. Повсюду мелькали призрачные лица. Чьи-то ноги топтали окровавленные трупы, за окнами качались неестественно большие отрубленные руки. Потом кошмарные видения сменились другими, не менее кошмарными, — поля сражений, где трава была кроваво-красного цвета. Вдали пылали селения. Повсюду метались смертные, страдающие от голода и эпидемий.
— Близится время чудных возможностей, — вздохнула Бананак, глядя на картины почти настоящих ужасов. — А с твоей помощью оно наступит гораздо раньше.
Окровавленная трава сменилась новой картиной. Кинан, распростертый на полу. Поверх — тусклое изображение Доний. Они лежали на голом полу, где однажды предались любовной страсти. Дония видела, как руки Кинана страстно обнимали ее призрачного двойника. Конечно, это было всего лишь видение, но Донию оно повергло в замешательство.
Он обморозился. Она обожглась.
Она повторяла слова, снова и снова. Слова, которые клялась больше никогда ему не говорить:
— Я люблю тебя.
— Айслинн… — прошептал он.
Дония встала.
— Я не могу этого сделать, Кинан, — прошептала она.
В комнате клубились белые снежные вихри.
Он двинулся за нею, вновь умоляя о прощении.
— Дон… я не это имел в виду… Прости меня… Ее призрачный двойник ударил Кинана в живот, погрузив туда руку.
Он упал.
Вспыхнул солнечный свет. Пусть и иллюзорный, он на мгновение ослепил Донию.
— Ты совсем как Бейра, — выдохнула Бананак. — Такая же буйная и готовая подарить мне хаос.
Дония не могла пошевелиться. Она сидела и смотрела на мерцающий облик своего двойника, с чьих рук капала кровь Кинана.
— А я-то беспокоилась, боялась, что ты окажешься другой, — елейным голосом продолжала Бананак. — Бейре понадобилось гораздо больше времени, чтобы дозреть до расправы с прежним королем Лета. Не то что тебе.
Дония с окровавленными руками стояла над Кинаном и смотрела, как он истекает кровью. Его глаза пылали яростью.
— Ничего этого не было. — Дония призывала на помощь все спокойствие Зимы. — Я не причиняла зла Кинану. Я люблю его.
Бананак каркнула. Хрипло, отвратительно, еще раз нарушив покой владений Доний.
— Вот за это я тебе благодарна, Снежная королева. Будь ты холодной внутри, ты бы не обладала
жестокостью Зимы. А нам нужна эта жестокость, чтобы кое-что поставить на место.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Что именно?
Бананак наклоняла голову, почти положив ее на плечо.
— Если ты показала мне, какой платы потребует твоя новая война, почему я должна в этом участвовать?
Дония вращала ступнями ног, на мгновение закрывала глаза, желая доказать самой себе, что ужасы Бананак не имеют над нею власти. Доказательства были не слишком убедительны.
Вокруг загремели боевые барабаны. Сквозь их дробь прорывались крики. Затем и барабаны, и крики смолкли. Осталась лишь меланхоличная песнь волынок.
— Возможно, мне и не понадобится, чтобы ты убивала этого короля-мальчишку, — усмехнулась Бананак. — Возможно, это только помешает моим драгоценным разрушительным планам. Твое действие может вызвать бунт, какой случился после того, как Бейра убила Миэка.
— Что за действие?
Бананак насмешливо щелкнула зубами.
— Одно из действий. Может, не одно.
Дония с содроганием смотрела на продолжение кровавой сцены. Разъяренный, истекающий кровью король Лета снова и снова пронзал тело ее двойника. Потом действие вернулось к тому моменту, когда Кинан произнес имя Айслинн, но теперь Дония била его до тех пор, пока он бездыханным не замер на полу.
— Есть великое множество прекрасных ответов на твой вопрос, властительница снега. — Бананак снова говорила так сладко. — И столько же кровавых выходов из положения, которых мы ждем.
Сцена возобновилась.
Она повторяла слова, снова и снова. Слова, которые Дония клялась больше никогда ему не говорить:
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя, но не могу быть с тобой, — вздохнул он.
Дония была не в силах ни закрыть глаза, ни отвести взгляд.
Сцена снова вернулась к той же точке.
Она повторяла слова, снова и снова. Слова, которые клялась больше никогда ему не говорить:
— Я люблю тебя.
— Айслинн… — прошептал он.
— Я не могу этого сделать, Кинан, — прошептала она.
В комнате клубились белые снежные вихри.
Он ударил ее.
— Это была всего лишь игра…
На этот раз они оба наносили друг другу удары, пока комната не заполнилась паром. В его клубах опять появились трупы. Теперь они казались более реальными, чем прежде. В центре кровавой вакханалии стояла зловеще улыбающаяся Бананак. Она жаждала падали.
— Зачем? — только и могла произнести Дония. — Зачем?
— А зачем ты замораживаешь землю? — спросила Бананак и, не дождавшись ответа, добавила: — У всех нас, снежная дева, есть цель. Твоя и моя совпадают — это разрушение. Ты сделала эту цель своей, когда встала во главе двора Бейры.
— Я хотела не этого.
— А чего? Власти? Силы, чтобы заставить его страдать за причиненную тебе боль? — Бананак расхохоталась. — Не лукавь. Именно этого ты хотела. А мне нужно лишь найти в твоих действиях нити, которые выведут меня туда, куда мне надо. И я их вижу. — Она обвела руками комнату. — Все это — не мои выдумки. Они твои.
ГЛАВА 13
Следующая неделя прошла для Айслинн почти спокойно. Напряженность в отношениях с Сетом исчезла, Кинан не пытался переступать границы, да и Летний двор вроде бы притих. Она не могла, как раньше, игнорировать Кинана, и ей было почти физически больно надолго расставаться с ним. Тогда Айслинн решила сделать вид, что на прошлой неделе ничего особенного и неприятного не случилось. В эти дни она избегала оставаться наедине с Кинаном; точнее, оставалась, но будто бы невзначай вспоминала о каком-нибудь пустяковом деле и звала Квинна или Тэвиша, хотя дело можно было сделать и потом. Несколько раз она находила надуманный предлог укрепления «девичьей дружбы» с летними девами. Кинан тоже притворялся, что не замечает ее уловок. Конечно же, он понимал, что Айслинн заслоняется другими фэйри, как щитом, и выжидал. Ей нравилось проводить время с летними девами, особенно с Элизой. Но стоило Кинану оказаться поблизости, и Айслинн звала летних дев потанцевать в парке, не объясняя им причину столь внезапного желания.
